как можно дольше «держать как залог» ценнейшие поля Аттики, не сокращая посевы.

Тем временем афиняне, следуя плану Перикла, покидали излюбленные сельские районы. Женщины и дети переселялись в город, а овец и волов отправляли на остров Эвбея, расположенный недалеко от восточного побережья Аттики. Поскольку в живых осталось мало афинян, видевших, как в 480 г. до н. э. армия Ксеркса разорила их землю, многие возмущались выселением. Сначала все они теснились непосредственно в Афинах. В городе яблоку было негде упасть: даже в святилищах богов были люди, в том числе и в Пеларгике у подножия Акрополя, вопреки тому, что оракул из храма Аполлона запрещал там селиться, и это, несомненно, возмущало богобоязненных граждан. В дальнейшем переехавших афинян расселили в Пирее и между Длинными стенами, но на тот момент они сталкивались с большими неудобствами.

НАПАДКИ НА ПЕРИКЛА

Поначалу многие афиняне надеялись, что пелопоннесцы уйдут быстро и без войны, как это было в 445 г. до н. э., но, когда враг начал зачищать земли Ахарн, расположенных менее чем в семи милях от Акрополя, упования в Афинах сменились на ярость, направленную на Перикла не меньше, чем на спартанцев. Его обвиняли в трусости за то, что он не повел армию навстречу неприятелю.

Самым известным из нападавших был Клеон, противостоявший Периклу в течение нескольких лет. Клеон принадлежал к новому типу афинских политиков, что были не аристократами, но богачами, сколотившими состояние на торговле и производстве, а не на земле, традиционном источнике богатств. Такие занятия считались низменными и недостойными аристократа, согласно кодексу чести, который все еще определял политику Афин – демократическую, но в то же время искавшую опоры в авторитетах. Аристофан высмеивал Клеона как дубильщика и торговца кожами, вора и драчуна, чей голос «ревел, как ливень» и звучал как визг ошпаренной свиньи. Клеон неизбежно появляется в его комедиях в состоянии гнева, любящим войну, постоянно разжигающим ненависть. Фукидид называет его «самым неистовым из граждан» (III.36.6), а также описывает его стиль речи как резкий и задиристый. Аристотель отмечает, что Клеон, «кажется, более всех развратил народ своей горячностью. Он первый стал кричать на трибуне и ругаться и говорить перед народом, подвязав гиматий, тогда как остальные говорили благопристойно»[10] (Аристотель, Афинская полития 28.3). В комедии «Судьбы», написанной, вероятно, весной 430 г. до н. э., поэт Гермипп говорит Периклу:

«Эй, сатиров царь! Почему же ты

Не поднимешь копье? Лишь одни слова

Сыплешь ты про войну, все грозней и грозней,

А душа у тебя Телета!

И, когда острят лезвие меча,

То, в страхе дрожа, ты зубами стучишь

От укусов смелых Клеона» (Плутарх, Перикл 33.8).

Все эти насмешливые характеристики были даны его врагами. На самом же деле Клеон был влиятельной фигурой в собрании и сыграл важную роль в ходе войны. Он был лишь одним из многих недругов, напавших на Перикла: даже некоторые из друзей стратега призывали его покинуть город и сражаться.

Однако к 431 г. до н. э. престиж Перикла вырос настолько, что, по Фукидиду, это был «первый человек в Афинах, одинаково выдающийся как оратор и как государственный деятель» (I.139.4), а о самих Афинах Фукидид утверждал, что «по названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина» (II.65.9). Перикл добился такого положения не только благодаря своей мудрости и риторическому мастерству, патриотизму и неподкупности. Он также был дальновидным политиком и с годами сколотил целую группу солдат, администраторов, политиков – единомышленников с общими политическими взглядами, служивших вместе с Периклом в качестве стратегов и признававших за ним неформальное лидерство.

Поддержка таких людей позволила Периклу вынести шквал критики, свалившейся на него, и сдержать многих афинян, призывавших его напасть на войско пелопоннесцев. Фукидид пишет, что Перикл отказывался созывать народное собрание или хотя бы какую-нибудь неофициальную встречу, опасаясь, что такие сборища «в раздражении могут наделать ошибок» (II.22.1). Никто не имел законного права препятствовать проведению собрания, так что, видимо, авторитет Перикла, подкрепленный его влиянием на других стратегов, убедил пританов – сменяющихся председателей собрания – не созывать его.

Не встречая удачного противодействия своей стратегии, Перикл мог свободно придерживаться ее, реагируя на разрушения, учиняемые спартанцами, лишь отправкой конных отрядов для удержания пелопоннесцев на удалении от города. Армия вторжения находилась в Аттике уже месяц, и ее провиант был на исходе. Архидам, понимая, что афиняне не будут ни сражаться, ни уступать, оставил свой лагерь и двинулся на восток, чтобы обобрать земли между горами Парнес и Пентеликон, а затем вернулся домой через Беотию. Он снова избежал уничтожения плодородной аттической равнины, продолжая придерживаться своего плана занимать ее в качестве залога как можно дольше. У спартанцев было мало поводов для радости, так как стратегия, с которой они вступили в войну, пока оказывалась бесполезной. Афиняне практически не пострадали и даже принялись мстить за нанесенный ущерб.

ОТВЕТ АФИН

Пока пелопоннесцы находились в Аттике, афиняне начали укреплять оборону своего города, выставив постоянную стражу для отслеживания внезапных вылазок на суше и на море. Они также отправили флотилию из 100 кораблей с 1000 гоплитов и четырьмя сотнями лучников, дополненную пятьюдесятью кораблями Керкиры и других западных союзников. Этот крупный контингент легко мог разгромить или вытеснить с моря любой вражеский флот, высадить десант, превратить в прах вражескую территорию и даже захватить и разграбить небольшие города. Целью экспедиции было отомстить за вторжение в Аттику и показать пелопоннесцам цену той войны, что те решили вести.

Афиняне высадились на побережье Пелопоннеса, вероятно, в районе Эпидавра и Гермионы. Затем – в Мефоне в Лаконии (см. карту 1). Мефону они разбили, напав на плохо защищенный город, обнесенный стеной, и, возможно, его разграбили. Город был спасен только благодаря предприимчивости и храбрости Брасида, спартанского военачальника, который воспользовался разрозненным расположением афинских войск, чтобы ворваться в город и укрепить его гарнизон. Спартанцы удостоили его своей благодарности. Ход войны показал, что он был величайшим из спартанских командиров, возможно, во всей спартанской истории – мужественным, смелым – блестящим солдатом; кроме того, умным, искусным и убедительным оратором; проницательным и уважаемым дипломатом.

После Мефоны афиняне отплыли в Фею в Элиде на западном побережье Пелопоннеса (см. карту 1). Один из отрядов захватил город Фею, однако воины оставили его и двинулись дальше, «так как главные силы элейцев уже подошли на помощь» (II.25.5). Афинские войска были не в состоянии удержать даже прибрежный город на Пелопоннесе при полноценном штурме.

Затем армада отплыла на север, в Акарнанию (см. карту 11). Это была уже не пелопоннесская территория, а сфера интересов Коринфа, и потому с ней обошлись иначе. Афиняне взяли Соллий, город, принадлежавший Коринфу, и удерживали его до конца войны, вверив его дружественным акарнанцам. Город Астак был взят штурмом и присоединен к Афинскому союзу. Наконец, без боя был занят остров Кефалления, имевший выгодное стратегическое расположение по отношению к Акарнании, Керкире и коринфскому острову Лефкаде. Выполнив эту ограниченную и тщательно контролируемую миссию, флотилия ушла восвояси.

Тем временем эскадра поменьше – из тридцати кораблей – отправилась в Локриду в Центральной Греции для защиты Эвбеи – жизненно важного для Афин острова. Афиняне опустошили часть территории, разбили в бою локрийцев и взяли город Фроний, удачно расположенный относительно Эвбеи, земли которой теперь давали афинянам пропитание и убежище.

Чтобы еще больше обезопасить себя, афиняне направились на Эгину – «гной на глазах Пирея»[11], как назвал ее Перикл (Аристотель, Риторика 1411a, 15), – бывшую давним врагом Афин. Эгина, остров в Сароническом заливе, находится недалеко от побережья Пелопоннеса и занимает позицию, позволяющую доминировать на подступах к Пирею. Поскольку пелопоннесский флот, базирующийся на Эгине, мог препятствовать афинской торговле, угрожать Пирею и блокировать крупную оборонительную флотилию Афин, афиняне изгнали все население Эгины и заселили остров своими колонистами. Спартанцы, в свою очередь, поместили изгнанников в Фирее, пограничной области между Лаконией и Арголидой, где, по расчетам спартанцев, они могли бы внимательно следить за демократическим Аргосом и противостоять любой высадке афинян в этом регионе.

Афиняне также упрочили безопасность в значимых северо-восточных пределах своей державы тем, что привлекли на свою сторону ранее враждебного правителя Нимфодора из Абдер, города на северном берегу Эгейского моря (см. карту 9). Он был назначен дипломатическим агентом Афин в этих землях и в этом