Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И деньги, — г-н Мармеладов достал несколько ассигнаций из кармана брюк убитого, пересчитал. — Сорок пять рублей. Преступник их не забрал, стало быть, убил не ради ограбления. Возможно, из личной неприязни. Я так понимаю, Иван, вы недолюбливали фельетониста?
— Терпеть не мог.
— Даже грозились его…
Пауза затянулась лишь на пару секунд, но все успели вспомнить, как скрючились пальцы изобретателя, словно он душил невидимого цыпленка. Или еще кого-то.
— Вы что же, меня подозреваете?! — раздраженно воскликнул Пузырев. — Я даже не знал, что Осип ехал по этой дороге.
Г-н Мармеладов молча изучал его лицо. Я тоже вглядывался в насупленные брови, покрытый внезапной испариной лоб, стиснутые до скрипа зубы и разрумянившиеся щеки. Судя по этим признакам, мой приятель злился и вместе с тем испытывал жуткий страх. Что еще сумел разглядеть в этой гримасе самозваный следователь — поди, догадайся, но ответил он весьма уклончиво:
— Подозреваемых в этом деле — хоть отбавляй. У покойного были несметные полчища врагов, в том числе, и среди участников гонки.
— Скорее наоборот. Это Осип был врагом общества, — возразил Пузырев. — Редкостный мошенник, записной ловелас и игрок, человек без крупицы совести. Постойте! Но откуда вы вывели, что его ненавидели именно гонщики?
— Просто за последний час на этой трассе его пытались убить четыре разных человека, А прикончил, в итоге, пятый.
Если бы г-н Мармеладов бросил бомбу к ногам князя, ущерба было бы меньше. Николай Сергеевич болезненно переживал, что среди автомобилистов нашлась одна паршивая овца, но уже почти смирился с этой мыслью. Теперь же его огорошили: вокруг бродит целая стая волков в овечьих шкурах. Шайка убийц ездит на моторных колясках, а одним из автомобилей нарочно переехали человека! Когда история попадет в газеты, проклятые «моторофобы» объявят крестовый поход и обрушатся на Клуб с беспощадной яростью…
Где-то на середине этой мысли г-н Щербатов потерял сознание и рухнул прямо на покойника.
Когда князя привели в чувства и напоили водой из походной фляги, он пролепетал:
— Что вы такое говорите? Откуда эти глупые фантазии про банду убийц?
— Фантазии?! — г-н Мармеладов, похоже, слегка обиделся, хотя и не подал виду. — Фантазии — это у писателя Сперанского, вот он замечательные романы сочиняет. А я могу доказать каждое свое слово. Посмотрите внимательнее, господа. На ребрах слева имеется ножевая рана, — он задрал рубаху и показал глубокий разрез, прошедший наискосок от груди до живота. — Первый убийца хотел зарезать Осипа. Второй в него стрелял. Пуля застряла в правом плече. Калибр небольшой, пистолет, скорее всего, немецкий. А еще я обнаружил огромную шишку на затылке — кто-то проломил череп дубинкой или иным тяжелым предметом. Отсюда этого не разглядеть, но если вы пощупаете, то сами убедитесь.
Желания дотронуться до покойника у меня не возникло, остальные тоже поверили на слово.
— Плюс тот, кто автомобилем сшиб — уже четверо убийц. Правда, ни одна из этих ран не была смертельной. После аварии Осип сумел подняться на ноги и кое-как добрался до этого овражка, где его и прикончили.
— Получается, он погиб не от пули и не от ножа. Что же стало причиной смерти? — спросил я.
— Судя по синякам на горле, его задушили, — вклинился Пузырев, снова демонстрируя выдающуюся наблюдательность.
Я никаких синяков не разглядел, впрочем, я старался не смотреть на покойника. Еще приснится потом, не приведи Господь.
— Поэтому вы думаете, что это моих рук дело? — с вызовом воскликнул Иван. — Из-за одного неосторожного жеста!
— Вы ошибаетесь, — спокойно констатировал г-н Мармеладов. — Причем ошибаетесь во всем. Во-первых, я точно знаю, что вы не убийца. Хотя на будущее рекомендовал бы вам воздержаться от неосторожных жестов и необдуманных слов. Обычно именно эти две напасти доводят людей до беды.
Пузырев смутился, вся его дерзкая самоуверенность растаяла, как восковая свеча на солнце.
— Во-вторых, Осипа не душили. Ему сломали шею.
— А это не одно и то же? — удивился князь.
— С точки зрения убийцы — нет. Если пережать дыхательные пути и лишить человека притока воздуха, он умирает медленно. Минуты за две, а то и три. При этом жертва имеет возможность сопротивляться, чего в нашем случае не наблюдается — руки Осипа раскинуты в стороны, он просто не успел ничего предпринять для своего спасения. Это показывает, что преступник торопился и выбрал иной вариант. Не сжимал горло, а резко дернул в сторону, ломая позвонки. Моментальная смерть. Очень эффективный способ. Но он же сообщает нам важную подробность о злодее. Задушить сумеет и женщина, и даже ребенок — при некоторой сноровке. Сломать же шею способен только мужчина, причем исключительно сильный.
— Это не слишком убедительная примета, — посетовал я. — В гонке осталось восемь машин. Исключим наши — шесть. И в пяти из них за рулем мужчины.
— Не забудьте еще полсотни циклистов, — ехидно добавил князь. — А как иначе, Жорж? Вы сами хвастали, что любители велосипедов жонглируют гирями и развивают мускулатуру. Их нельзя сбрасывать со счета.
Мы обменялись яростными взглядами. Глупая затея в подобной ситуации делить гонщиков на «своих» и «чужих». Но наше поведение отчасти было продиктовано глубоким шоком, в котором мы пребывали. При этом я не сомневался в виновности шофферов, а г-н Щербатов подозревал велосипедистов.
— Именно благодаря своей силе они проехали по дороге намного раньше автомобилей! — я напомнил наш давешний спор. — И не укладываются в отведенное для убийства время. Скажите, г-н Мармеладов, можно ли установить с точностью до минуты, когда именно Осипу свернули шею?
— Не всякий судебный врач возьмется определить время смерти с такой точностью. Но это случилось… Который теперь час?
Князь откинул крышку хронометра.
— Двенадцать часов.
— Ровно?
— Без пары минут. А к чему такая точность?
— Точность никогда не бывает лишней. Дело в том, ваша светлость, что трупное окоченение начинается примерно через час после смерти. Этот труп еще вполне теплый, стало быть, убийство произошло не раньше одиннадцати часов.
— К этому времени все циклисты давно проехали мимо! — резюмировал я. — Отстал только Осип.
