* * *

Георгий вспоминал, что когда предложил ей руку и сердце, она искренно удивилась: «Что вы, Георгий Францевич! Мне не нужны мужчины!» На что Милляр пошутил: «А я и не мужчина. Я Баба Яга».

Однако свадьбу сыграли прямо на съемках фильма «Варвара-краса, длинная коса». Съемочная бригада накрыла молодоженам столы на берегу Москва-реки. Было весело. Вокруг жениха с невестой плясали сказочные актеры: ряженые и скоморохи. А дети в венках водили хороводы. В качестве приданого гости преподнесли молодоженам огромный сундук, который был доверху набит разным скарбом: начиная от одежды и заканчивая кухонной утварью.

До свадьбы Мария Васильевна работала в охране одного из министерств, но Георгий Францевич убедил ее оставить работу. И с тех пор она стала сопровождать мужа в его киноэкспедициях. В семье Милляров царили мир и уважение.

Были ли «необычные» наклонности у Георгия, могла знать только жена. И, может, Мария Васильевна знала правду, но она уважала личную жизнь мужа. Поэтому помалкивала. Одна из её дочерей, горячо дружившая с Милляром, уже умерла. Родственники же Александра Роу, которые тоже могли бы пролить свет на «голубой» вопрос, давно живут в Великобритании.

«Это был первый съемочный день, – вспоминала актриса Васильева. – Все сели за стол, а Роу посадил Милляра с его невестой в торце стола. Провозгласили тост. И загудела свадьба».

«Жили они в деревне, в деревянном доме, – рассказывает Тамара, – и все баночки из-под консервов, которые они там ели (они их открывали аккуратно, мама их вымывала), крышечку они прибивали к стеночке, в баночку наливали воду и ставили в них букетики цветов. Их дом был в цветах полевых. Было как в сказке».

«Это была удивительно трогательная пара. Георгий Францевич называл ее «Манечка» и «лапочка», она ни разу мата от него не слышала, а самым большим ругательством было: «Ну, Маня, ты меня достала!» Я никогда не видела Георгия Францевича дома в вытянутых трико, он всегда ходил в рубашке и брюках, а на выступления обязательно надевал бабочку. Сам стирал свое белье, лет до 87 ходил в магазин. Без грима его никто не узнавал, и лишь заслышав характерный грассирующий голосок, люди оборачивались, видимо, вспоминая, где же они его раньше слышали. А каким галантным мужчиной он был! Сейчас таких уже не встретишь. Всегда ручку поцелует, вперед пропустит», – вспоминала соседка по коммуналке Людмила Зайцева.

* * *

«В Ялте на съемках одного фильма молоденькая актриса решила, что для карьеры ей обязательно нужно затащить кого-нибудь в свою постель, – вспоминает Мария Милляр. – А Милляр ей показался как раз таким – знаменитым и популярным. Она решила, что он сможет устроить ее дальнейшую жизнь. Глупенькая, она даже не представляла, какой Георгий Францевич беспомощный и скромный! И вот как-то идем мы всей группой поздно вечером из ресторана, а эта актрисочка потихоньку уводит Милляра в сторону. Я – за ними. Захожу за дерево и вижу, как девочка пытается расстегнуть ему ремень на штанах, а он хлопает глазами и ойкает. Ну, тут уж я засучила рукава и отходила паршивку как следует! Я же много лет в охране одного министерства проработала».

* * *

Киношники признавались, что Милляр пил. Но никогда «не надирался вдрызг». Просто был часто слегка подшофе. С его пристрастием к алкоголю пытался бороться Александр Роу. Угрожающе предупреждал: «Вот смотри у меня! Все маме расскажу!» Чтобы обмануть режиссера, актеру приходилось идти на ухищрения. Один из его способов стал «классикой».

«В подмосковную деревню Зеленую, где снималась очередная сказка, приезжала автолавка, – вспоминал актер и режиссер Юрий Сорокин. – Роу запретил продавать Милляру спиртное. Так знаете, что придумал Георгий Францевич? Милляр на виду у всей съемочной группы шел к машине с бидончиком: «О, о, о, я за молочком», – возвращался и через пять минут был уже пьяненьким. Он заранее договаривался с продавщицей: та ставила в бидон бутылку, а сверху наливала молоко.

А снимаясь в студии, «налегал» на… одеколон. «Вся студия, да и вообще весь кинематографический мир знал о том, что Георгий Францевич Милляр с большим удовольствием употребляет тройной одеколон, нежели, допустим, все остальные напитки», – вспоминала коллега Н. Сорокина.

Но знающие коллеги понимали, что это трюк Милляра. «Тройной одеколон – это, в сущности, знаменитая «кёльнская вода», которая в Европе на протяжении четырёхсот лет считалась лекарством от всех болезней, – объясняют биографы на сайте http://media-guild.ru. – Современники Милляра не были так же, как он, эрудированы в истории парфюма и не видели разницы между тройным одеколоном и тормозной жидкостью, когда речь шла об их употреблении внутрь. И Милляр этим фактом с удовольствием пользовался». Он всю жизнь избавлялся от своего аристократизма и превосходного воспитания. Чтобы выжить в Советской России, надо быть как все. Быть «социально близким элементом».

На съемках он любил похулиганить, придумывая такие остроты, от которых девушки-костюмерши заливались краской. Неслучайно сам себя Милляр называл Стариком Похабычем. Впрочем, на него никогда никто не обижался, поскольку его остроты не были обидны. Но они тоже были частью его маски. Эта маска «вечного шута» и спасала его в трудные годы от репрессий.