ничего не делаю — только читаю. Да и делать-то, собственно, нечего. Учёба всё никак не начнётся. Преподаватели — кто в отпуске, кто в трансе. Два дня сачкуем, день отдыхаем.

Поэтому основная задача местного начальства — хоть чем-то нас занять. Потому что восемьдесят человек неприкаянных «дедов» — это страшно.

— Кто что умеет?

Молчание. В строю — сплошь! — циничные непроницаемые рыла, в их числе и моё собственное. Ишь, нашли «шнурков»! Мы это ещё в карантине проходили.

— Что? Никто ничего не умеет?

— Не-а…

Однако надолго всех не хватает. К концу недели мы с одним москвичом не выдерживаем — признаёмся, что умеем пилить-строгать, и просимся в столярку.

А иначе с ума сойдёшь.

Отрывок № 40

Да, это вам не «Тантал» с его поросшими янтаком буграми. Ни дать ни взять высокогорный курорт. Солнце встаёт из-за хребта — и тот словно бы истаивает, делается полупрозрачным. Сам видел.

Правда, теперь мы сильно зависим от климата. Во всяком случае, я.

Выходишь из казармы, а всё заволокло. Горы съедены. И дождик — мелкий, как озноб. Значит, погода нелётная — и писем сегодня не будет.

Зато отпускают в город. По сравнению с Кулябом Янгиюль — так, заштатный райцентр. То, что у нас в России считается дефицитом, в Кулябе открыто, я бы даже сказал, бесстыже лежит в витринах и на прилавках. Хожу, прицениваюсь. Приобрести, впрочем, так ничего и не удастся. «Сборы» вконец одурели: что ни день — по двое, по трое отправляются на гауптвахту. Понимаю, не пить в здешних условиях затруднительно, но если бы они только пили!

После очередной невероятной проделки (попытка кражи телевизора из женского общежития — зачем?!) выход из «крепости» перекрыт. В город не выберешься — и приходится жаждущим «дедушкам» гонять за водкой местную молодёжь. Через стену.

А вот где бы я, интересно, предпочёл отслужить весь этот год: здесь или на «Тантале»? Только на «Тантале»! Там тебя заставляют работать, здесь — делать вид, что работаешь.

Чтобы отвлечь от дурных привычек, нам показывают кино, устраивают лекции. Пригласили мента-таджика, начальника здешней тюрьмы (интересный выбор, с намёком), чью речь я просто не мог не законспектировать.

— Лицо взял ружьё, — рассказывал он нам, — и смертельно убил…

А как вам, к примеру, такая неслыханная команда?

«Педагоги! Выйти из строя! Зайти в канцелярию!»

По-моему, горы за нашими спинами содрогнулись.

Выяснилось, что местная пионерия затеяла игру «Зарница», и потребовались специалисты. Саму игру не помню — стало быть, отвертелся.

Отрывок № 41

Ну наконец-то! Объявился ещё один прапорщик — начал нас чему-то учить. Потом сползлись и прочие наставники.

А ведь я, представьте, и «сбором» оказался нетипичным. Все служили на семьдесят пятом ракетном комплексе ПВО, я же — на экзотическом в ту пору двухсотом. Отсюда бережное ко мне отношение со стороны преподавателей: изучаем-то именно семьдесят пятый, а я в нём ни бум-бум.

Узнал много нового.

Известно ли вам, например, на сколько точно метров нельзя подходить к ракете с зажжённой сигаретой? На сто один. Этот один метр меня особенно умилял. «Почему на сто один? — допытывался я. — Почему не на сто? Почему не на сто два?» Мне растолковали, что проводились специальные исследования, на какое максимум количество метров летит по ветру искра от сигареты. Сто один.

И тут же рассказали байку: стоят двое дуриков на полигоне прямо перед пороховым ускорителем семьдесят пятого комплекса, курят и рассуждают: если ткнуть сигаретой — пойдёт или не пойдёт? Ткнули. Пошёл. Но, поскольку он был без ракеты и лежал сам по себе, то взлететь, понятно не мог. Крутнулся, хлестнул пламенем, поджёг другие ускорители. И начали они ползать. Весь полигон, говорят, перепахали.

— А с курильщиками что?

Судьба курильщиков осталась неизвестной. Видимо, ещё не придумали.

Грядущее офицерское звание не в шутку меня страшило. Какой я вам, к лешему, младший лейтенант? Я рядовой — и тем горжусь!

Не хочу я военной карьеры! Домой хочу, к жене!

Про себя твёрдо решил экзамены провалить. (Ничему придурка жизнь не учит! Рисовал ведь уже плакат для замполита Карапыша!)

И что ж вы думаете! На экзаменах в точности повторилась та же история. Когда мне объявили, что с первыми двумя вопросами я справился отлично, от ответа на третий пришлось отказаться наотрез. Ну не знаю я третьего вопроса! Не подготовил…

Очень огорчились и выставили итоговую четвёрку.

Отрывок № 42

Всё! Финита! Город Куляб может вздохнуть спокойно — «сборов» разогнали по дивизионам.

До Ташкента добрались без приключений. Хотя нет, одно едва не случилось. В нашем вагоне ехали на дембель пограничники — громадные ребята, все голые до пояса, у каждого на плече — татуировка вроде шеврона: горный козёл на скалистой вершине и встающее солнце. Трезвых не было.

— Ну поздоровайся с памирским «дедушкой», — радушно разрешил мне один такой.

Язык мой — враг мой.

— Это что-то вроде снежного человека? — уточнил я с наивным видом.

Как нас в том вагоне от обиды не прикончили — ума не приложу. Меня, допустим, ладно, меня-то хоть за дело, а другие «сборы» в чём виноваты?

Отрывок № 43

И наконец «Тантал»: взгорбленные поросшие янтаком пространства, асфальтовый плац с запретным крантиком, жёлтая сараюшка штаба, родная «консервная банка».

— Женька?.. Здорóво!

— Ребята, Женька вернулся!..

Вот чёрт! Как бы не расплакаться, садясь в автобус…

* * *

Так вот я и провёл армию. Хотя ещё поди пойми, кто кого провёл.

Примерно через год после возвращения на «гражданку» вызвали меня в военкомат и сообщили о присвоении первой звёздочки. Несколько лет спустя неизвестно за что присвоили вторую. Потом третью. Слава богу, на том и остановились.

Поздравляемый с очередным званием, я каждый раз ужасно смущался и застенчиво врал в ответ, что служу Советскому Союзу.

Май — июнь 2020

Волгоград — Бакалда