— Победы расслабляют, — заметил Димка. — А я вам рад.

Он улыбнулся, и я обратил внимание на его передние зубы — ровные, без сколов.

— С новым зубом тебя!

— Спасибо, Юриваныч, — ответил он. — А вы в курсе? Это зуб тогда у меня в бронхе застрял!

— Погоди… Как зуб?

— Ну, после бронхоскопии уже стало понятно. Внутри гнойника был кусок того самого, переднего, который я сломал три года назад.

— Сломал и вдохнул, что ли? И не заметил?

— Ну, игра была… — он пожал плечами. — Не помню, как всё произошло.

— И зуб закупорил очень маленький бронх.

— Наверное, — Дима развёл руками.

Я хотел было спросить, как у него дома, что с мамой, с братом, но ни о чём не спросил.

— Приходи на эхо, — сказал я. — Твоё сердце надо смотреть раз в год.

— Ладно! — сказал он и, отойдя на несколько шагов, крикнул:

— Пока, Юриваныч!

Вот, значит, как. Открытое овальное окно здесь вообще ни при чём. Инородное тело бронха. Надпочечниковые кризы. Рефлекторный бронхоспазм. И пять дней в психиатрической клинике.

Как всё-таки хорошо, что я в своё время развёлся с женой, что мой сын Сашка рос в спокойной семье, а его здоровье всегда находилось под моим контролем, да и детство прошло без криков и истерик, без беготни с ножами и психиатрической бригады. Впрочем, насчёт последнего я не зарекаюсь. С другой стороны, я постараюсь сделать всё, чтобы Сашке никогда не пришлось вызывать по мою душу санитаров. Если мне суждено повторить опыт мамы Нади, пусть рядом будет кто-нибудь другой, а не Сашка.

Кстати, Погодину я отомстил. Нельзя же было оставить его поступок безнаказанным.

Я долго думал, что бы такое преподнести человеку, пренебрегающему коллегиальной этикой и не доверяющему диагнозам специалиста. Мазать суперклеем пол в его кабинете было как-то мелко. Я мог, конечно, навести справки и собрать компромат, который бы весьма невыгодно высвечивал погодинское поведение в свободное от работы время; информацию несложно было передать его жене, но при одной мысли о такой банальщине мне становилось стыдно. Я придумал нечто получше.

Понадобились только лазерный принтер, новый картридж и «Снегурочка» А4. Три банки клея, кисточка и несколько свободных часов в тёмное время суток.

И вот, когда все мы приехали утром на работу, двери нашей клиники и арка на въезде во двор, а также дома прилежащего к нему квартала, до самой станции метро, автобусная остановка, стеклянная будка «Цветы» напротив входа в подземку, стены в подземном переходе — все вертикальные поверхности были обклеены листами с качественной фотографией доктора Погодина. На листовках было написано:

«Разыскивается худший доктор города Санкт-Петербурга, Погодин Максим Сергеевич, терапевт и семейный врач. Согласно независимому расследованию, за последние полгода у доктора Погодина умерло четырнадцать пациентов, каждый из которых ежемесячно и регулярно посещал Погодина и своевременно оплачивал лечение. По данным экспертизы, доктор Погодин М.С. упустил четыре случая злокачественных опухолей; терапия была назначена несвоевременно. Погодиным М.С. были допущены ошибки в дозировках и режиме назначения сильнодействующих лекарственных средств. Уважаемые граждане! Будьте бдительны! Доверяйте своё здоровье профессионалам!»

Грачёв, обнаружив чудовищное содержимое листовки и оценив масштаб поражения, схватился за голову и от греха подальше отправил Погодина в административный отпуск. Пациенты клиники обращались к администраторам и требовали, чтобы врач, упоминавшийся в листовке, не смел подходить к ним на пушечный выстрел. Погодину пришлось залечь на дно, а вскоре и совсем уволиться. Про эту историю даже передавали в местных «Новостях».

Поначалу Грачёв подозревал меня и несколько раз вызывал на разговор, но у него не было никаких доказательств, и вскоре инцидент сошёл на нет.

Четвёртая моя беседа с Э. Д.

— У вас поменялся подход. На свою первую пациентку вы извели всю аптеку отделения, а у хоккеиста — занизили параметры.

— И о чём это говорит? Хотите сказать, об ослаблении моих мозговых функций?

— Нет. Вы придерживаетесь практики врачебного невмешательства.

— Это плохо?

— Почему же. Я тоже так работаю. Да, кстати, сегодня вас выпишут из отделения.

— Что?

— Можете идти домой.

— Но здесь меня даже толком не лечили.

— Вас не нужно лечить. Меньше вколол — больше помог.

— А если я выйду и… Ну, вы поняли.

— Андрей Николаевич отправил вас в административный отпуск. В ближайшее время вам не следует появляться в его клинике. Ваше резюме — в чёрном списке. Считайте, что вы отстранены от врачебной деятельности. Не беспокойтесь, никакого уголовного дела на вас не заведено. Но вы свободны.

— Бред какой-то.

— Не хотите отсюда уходить?

— Да хоть сейчас бы сбежал.

— Так идите.

— И это называется добиваться результата?

молчание.

— Вы садистка. Вы меня измучили. Отказываетесь меня лечить.

— Не отказываюсь. Просто сказала, что отпускаю вас.

молчание.

— Я не хочу возвращаться домой.

— Съездите куда-нибудь. Путешествуйте. Отдыхайте.

— Самолётами не летаю. А всю Ленобласть давно уже объездил.

— Во времена Гоголя не было самолётов. И всё-таки он умудрился доехать до Рима. На перекладных. Не думали о таком варианте?

— Не хочу никуда ехать.

— Очень зря. Когда-нибудь расскажу вам про Италию. Я была в Риме несколько раз и надеюсь поехать туда следующей весной. Солнце, спагеттерии под зонтиками, Форум, Капитолий. Представьте себе: вы просыпаетесь утром, под звон колоколов, в маленькой студии. Подходите к окну — а там сплошные крыши и купола, залитые солнцем. В Риме можно сесть на поезд и поехать на север, в Венецию. Или на юг, в Неаполь.

— Мне станет плохо в пути. И никто не поможет.

— Выучите итальянский.

— Издеваетесь.

— Нет. Предлагаю подумать. Помечтать.

— А сейчас мне что делать?

— Что хотите. С сегодняшнего дня ваши упражнения в письме — дело абсолютно добровольное.

— Кто же будет читать добровольное моё письмо?

— Вы будете приносить мне написанное, если пожелаете.

— Да.

— Как вы сказали?

— Согласен. Сколько стоит ваша консультация?

— Все расценки — официальные. Не дороже, чем в других клиниках по городу.

— Можно присылать вам тексты по электронной почте?

— Хорошо. Тогда через неделю жду следующую историю.

— Про что?

— Про что захотите. По случаю выхода из больницы хочу дать вам побольше свободы.

— Попробую.

— Надо сказать сестре-хозяйке, она приготовит ваши вещи.

— Вы мне дадите выписку?

— Конечно.

Задание 5. Труп

(из коробки №S-55/2-ЮХ)

приблиз. 2000 г.

Я тогда ещё работал в больнице, но уже в отделении лучевой диагностики.

К общей связке ключей, которые я всегда таскал с собой, у меня был прицеплен и ключ от рабочего кабинета (дубликат, чтобы не заглядывать к старшей сестре).

Однажды я поднялся на