От нарисованной воображением картины над губой выступает испарина, а ниже пояса наблюдается заметное оживление. Черт! Как бы не забыть, какого фига я вообще звоню этой соне.

Я кое-как отгоняю пошлые мысли и деловито покашливаю:

— Я собираюсь заняться бронированием. Так что, пожалуйста, Ника, сделай над собой усилие и доберись до сканера.

— А может, ты меня разводишь, Петров? — хмыкает она. — Может, ты собираешься взять на мой паспорт какой-нибудь кредит?

Вздохнув, я провожу языком по верхней губе. Да уж! Голос злючки совершенно невыносим. У меня мысли в косичку заплетаются от ее сексуальных интонаций.

— Давай колись, что у тебя там сломалось, — продолжает мурлыкать Ника, — стиралка или холодильник? А может, ты новый телевизор собрался прикупить?

— Даже мысли о таком не было! Но идею ты подала неплохую, — с наигранным безразличием отвечаю я. — Если что-то забарахлит, обязательно воспользуюсь в магазине твоим паспортом. Сейчас же тебе бояться нечего: я только недавно поменял всю бытовую технику!

Она некоторое время молчит, а потом вздыхает:

— И все же я тебе не доверяю. Давай баш на баш. Ты пришлешь мне скан своего паспорта, а я тебе скан своего.

— На черта тебе мой паспорт?

— Просто так. Это вопрос доверия. Покажи свою уязвимость — тогда я смогу в ответ довериться тебе.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Я пришлю тебе паспорт. Но только если ты сейчас скинешь мне селфи.

— Что? — она, кажется, огорошена. — Зачем?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Это вопрос доверия, — возвращаю я ее же слова. Вру, конечно. На самом деле, мне просто хочется взглянуть на ее пижаму. — Уязвимость за уязвимость. Ты узнаешь мой адрес и сможешь слить его хейтерам, а я взамен погляжу на тебя помятую и заспанную.

— Но ведь ты тоже узнаешь мой адрес, — пытается возражать она. — У нас честный обмен.

— Вообще-то, нет. Я сейчас отвалю немалые деньги на билеты и круиз. Я вкладываюсь куда больше, чем ты. Понимаешь?

И опять я вру. Большую часть трат возьмут на себя наши спонсоры. Но об этом злючке знать необязательно.

— Ладно, — выдыхает она. — Сейчас пришлю тебе что-нибудь.

— Давай. Только, чур, без косметики и без фильтров.

Она сбрасывает вызов, а секунд через двадцать мой телефон сигнализирует о новом сообщении в Ватсапе. Открываю и победоносно вскрикиваю.

Да я чертов Нострадамус! Ника сфоткала себя через зеркало. На снимке она сидит на постели в нежно-розовой пижаме. Все, как я представлял: крохотная маечка и коротенькие шортики. Глаза злючки взволнованно распахнуты, а губки слегка приоткрыты. Так и хочется провести по ним своим…

Твою ж мать! Опять мысли не в ту степь.

Я перевожу дыхание и снова набираю Нике:

— Ага, получил. Фотка — класс! Сейчас отправлю тебе свой паспорт. И ты тоже не тяни, сканируй уже документы. Кстати, про оператора своего не забудь.

Минут через двадцать она присылает мне все, что нужно. Первым делом я, конечно, заглядываю не в ее паспорт. Меня больше интересует мужик, что так хорошо осведомлен о лучших ракурсах злючки. Хочется, знаете ли, глянуть на эту наглую рожу, что постоянно тычет камерой в декольте моей будущей «девушки».

Мои пальцы застывают на тач-паде. Ну надо же! Оператор злючки вообще не мужик: с фото на меня смотрит совсем юная девчонка. Чем-то она, кстати, похожа на Нику, и фамилия у нее та же. Наверное, это Никина сестра, — думаю я, и в груди разливается странное тепло.

Минут через двадцать приползает Антон. Видок у него такой, будто пару минут назад брат выполз из-под катка: лицо помятое, волосы взъерошенные.

— Я ща сдохну! — твердит Тоха и с опаской придерживает голову руками.

— Не, мамуля, так не пойдет, — ворчу я. — Сначала отработай, как положено, а потом сдыхай. И желательно не у меня дома. Мне труп хранить негде.

— А я тебе говорил, что холодильник надо брать побольше, — бубнит он. — Почему ты никогда не слушаешь мамочку? Мамочка жизнь прожила, а ты… Эх!

— У меня в аптечке было что-то от похмелья. Поройся, — я встаю из-за ноута и разминаю шею. — И вообще, завязывай уже бухать. Беречь себя надо. В твоем-то возрасте! Двадцать семь — это не восемнадцать — в Древнем Риме ты бы уже отползал в сторону кладбища.

— Во-во! В Древнем Риме было хорошо. А тут меня заставляют впахивать от рассвета до заката. Кстати, ты чего вчера так рано слинял?

Я пожимаю плечами:

— Надоело.

— А кое-кто очень расстроился из-за твоего отъезда.

— Кто?

— Сестра хозяина дома. Она положила на тебя глаз.

— И когда только успела?

— Пока ты кружил ее в танце, наверное.

— Подожди! — оживляюсь я. — Ты сейчас — что, про брюнетку похожую на Одри Хепберн?

— Ага, про нее. Она — двоюродная сестра моего кореша.

— Как тесен мир!

— Она просила скинуть тебе ее телефон, кстати, — Тоха достает айфон и начинает рыться в «Контактах».

— Не надо, — отмахиваюсь я.

— А я все-таки скину! — бормочет он. — Нет ничего хуже руководителя со спермотоксикозом.

— Хм, кажется, кто-то давно не огребал…

Мой телефон тренькает, сообщая об смске. Тоха подмигивает:

— Не торопись отправлять ее в бан, Никитос. Ничего ведь девочка. Авось будет настроение — звякнешь. Возможно, с ней придется повозиться, зато, зуб даю, она девственница и изголодалась по мужской ласке.

— Слышал бы тебя твой кореш!

Тоха морщится и возводит глаза к потолку.

— Ладно, я — в тренажерку, — говорю я. — Арбайтен, парни! Приду — отчитаетесь.

***

Раньше, оказываясь за компом, я всегда первым делом заходил на свой канал, но сейчас, после тренировки, почему-то наведываюсь сначала к Нике. Хотя, в принципе, в моем интересе нет ничего криминального. Она — мой деловой партнер — я должен быть в курсе ее дел.

На канале Ники обнаруживается новое видео — про выходные в Стамбуле. Я втыкаю наушники и жму «Плэй». Злючка опять начинает влог с провокации — в крохотном полотенце вещает что-то про хамам. Вроде ничего такого в кадре не происходит, но я залипаю. Пятнадцать минут (столько длится влог злючки) пролетают совершенно незаметно.