Видно и впрямь — в руку был дурной сон Анны, хоть и припоздал он на три месяца. Не иначе как быть беде!..

Тяжела жизнь беглого арестанта — все-то его ищут, все ему зла желают, об одном лишь мечтая — словить его да в кутузку засадить!

Куда ему податься?..

Те, что поудачливей, прячутся от родного правосудия за границей, где даже и не прячутся, а живут в полное свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая. Менее удачливые — роют в тайге и горах землянки, где питаются корнеплодами и тихо дичают среди зверья.

Мишель-Герхард фон Штольц был по удачливости где-то посередке между эмигрировавшими олигархами и беглыми зэками — перебежать за границу, где проматывать нажитые преступным промыслом деньги, он не успел, но в берлоге, на пару с медведем, не жил. Он нашел другое, гораздо более комфортабельное логово с паровым отоплением, холодной и горячей водой и всеми прочими удобствами. И хоть недалече оно было, до милиции рукой подать, а понадежней иного!

Ну кто станет искать главного подозреваемого в убийстве академика Анохина-Зентовича в квартире его любимой внучки? То есть — потерпевшей! Никто не станет, потому что никому такое даже в голову не придет!

— Милый, ты что хочешь — паровые котлетки или отбивные?

— Пожалуй, отбивные, дорогая.

И вот уже с кухни доносится отчаянная дробь молотка и стимулирующие слюноотделение запахи.

Ну чем не жизнь — так-то бегать можно!..

Конечно, это не его фамильный замок в Монако и не квартира в Монте-Карло, но тоже ничего, тем паче что жизнь джентльмена красит не место, а предмет его обожания.

Предмет его обожания теперь отколачивал кусок свежего мяса, тихо мурлыкая что-то себе под нос.

И все мелкие житейские неприятности, как то: убиенный неизвестными злодеями без пяти минут родственник академик, зарезавшие его душегубы, разыскивающая его вместо них милиция, собственно, от которой он прячется, начальство — отошли на второй план.

Потому что на первом была Светлана.

— Ты готов? — крикнула она.

— Всегда готов! — бодро ответил Мишель-Герхард фон Штольц и разве только руку в пионерском приветствии не вскинул.

— А руки мыл? — подозрительно спросила Светлана.

— Айн момент!

Хотя истинным джентльменам мыть руки перед едой нет необходимости, так как они их не имеют привычки пачкать! Но в России все почему-то помешаны на мытье рук, может, оттого, что у них воды хоть залейся.

— Ну где ты там?

— Иду, иду, дорогая...

Отбивные были восхитительны.

А повар и того лучше!

После обеда Светлана побежала к себе в архив, а Мишель-Герхард фон Штольц, сидя в махровом халате, ногу на ногу заложив, стал скорбеть о своей горькой участи.

Никому-то он не нужен, но все-то его ищут!

Хотя пока, слава богу, не нашли...

И зачем он сунулся в это дело?.. Не теперь, еще тогда, когда, выйдя из училища сопливым лейтенантиком и имея задушевную беседу с вербовщиком, согласился сменить дальний гарнизон на престижную службу в столице своей Родины.

Был Мишка Шутов — без роду и племени сирота, которому семьей был детдом номер шестьсот тринадцать, братьями и сестрами — триста его воспитанников, а стал тайным агентом с приставкой «секс», назначенным соблазнять престарелых шпионок и любвеобильных секретоноси-тельниц. Был такой отдел в тогдашнем КГБ, равно как и в нынешних тоже имеется. Как без того?..

Был Мишка парень видный и бабами любимый, отчего и пал на него выбор, но оказался к сему делу профнепригоден, так как влюблялся в «объекты» всерьез и надолго, часто попадая в недружественные объятия контрсекс-агентов, которые норовили его меж профессионально жарких объятий перевербовать, склонив к измене Родине.

И был он по той причине из секс-агентов списан и переведен на вторые роли, в сопровождение иностранных гостей, где, неожиданно для всех, смог проявить себя, разоблачив козни иностранных разведок. А заодно приобрести столь ценимый спецслужбами великосветский лоск. Отчего был направлен в загранкомандировку знакомиться с новыми условиями своей работы, познавать чужой быт, практиковать язык и обзаводиться связями.

Повезло Мишке Шутову.

Не повезло Мишелю-Герхарду фон Штольцу, который был возвращен на историческую Родину, дабы разыскать пропавшие из Госхранилища драгоценности.

И что он нашел?

Опись сокровищ русских царей, что копились и собирались три века кряду, а в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году были запечатаны в восемь деревянных ящиков и направлены из Санкт-Петербурга в Москву, где благополучно пропали?

Заключение экспертной комиссии, что оценила их стоимость в миллиард золотых рублей в ценах пятнадцатого года?

И все?

Нет, еще он смог разыскать колье в форме восьмиконечного многогранника с четырьмя крупными, по двенадцать каратов каждый, камнями по краям и одним, на шестнадцать каратов, в центре, принадлежащее к той самой коллекции, изъяв его в одном благородном семействе, будучи уверенным, что, потянув за ту драгоценную ниточку, вытянет на свет божий воров. А вытянул — пустышку! Так как изделие номер 36517 А оказалось там, где ему надлежит быть, — в хранилище Гохрана!

Вот, пожалуй, и все плюсы.

А вот минусы!..

По ходу дела он не единожды разочаровывался в людях, был бит и лишь чудом не убит, растратил казенные деньги, заложил чужую, причем не чью-нибудь, а президентскую квартиру, подвел вышестоящее начальство, был подвергнут домашнему аресту, из-под которого бежал, и вот теперь, в довершение всего, подозревается в убийстве академика Анохина-Зентовича, по поводу чего объявлен во всероссийский розыск!

Пока-то он в безопасности, но не век же ему под юбкой хорониться, надобно будет когда-то и на свет божий вылезать.

Только что его там ждет?

А ничего хорошего!

Рано или поздно поймает его милиция да тут же в кутузку упрячет, повесив на него убийство, которого он не совершал, хоть все факты против него — и свидетельские показания, и отпечатки пальцев, обнаруженные на месте преступления, в том числе на ноже, которым был зарезан потерпевший!

Ой, не хочется в милицию!

Но коли милиция его не найдет, так злодеи, убившие академика и все так ловко подстроившие, отыщут. Отыщут — да не помилуют!

А не они — так отцы-командиры, которые тоже его по головке не погладят!..

Нет, нельзя ему высовываться из логова, покуда не придумает он, как ему быть! Никак нельзя!.. Придется еще позлоупотреблять гостеприимством внучки покойного академика, которая единственная из всех ему поверила!