Почему-то про Эдварда никому говорить не хотелось, хотя я и рассказывала, что он вел себя как герой, заслонив от приближающегося фургона. Джессика, Майк и Эрик в один голос твердили, что увидели Каллена, лишь когда отодвинули «хонду».

За ним не ходили толпами и не просили рассказать, как все случилось; как обычно, студенты старательно его избегали. Каллены и Хейлы сидели за тем же столиком, не ели и разговаривали только между собой. В мою сторону Эдвард больше не смотрел.

На биологии он сидел за самым краем стола, будто боялся испачкаться, и совершенно меня не замечал. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии.

Наверное, он жалеет, что вытащил меня из-под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла.

Очень хотелось с ним поговорить, и уже на следующий день после аварии я попробовала. Последний наш разговор состоялся в тупичке у перевязочной, и мы практически поругались. Я злилась, что он не желает рассказать мне правду, несмотря на то, что свою часть уговора я выполняла безупречно. Но ведь, в конце концов, он спас мне жизнь, а как именно - неважно. Уже к следующему утру гнев сменился бесконечной благодарностью.

Когда я пришла на биологию, Эдвард сидел за партой, рассеянно глядя перед собой. Я присела, ожидая, что он ко мне повернется. Однако Каллен притворился, что не заметил моего появления.

- Здравствуй, Эдвард! - вежливо поздоровалась я, показывая, что настроена дружелюбно.

Каллен кивнул и стал с повышенным интересом разглядывать доску.

Вот и весь разговор, а с тех пор - ни слова, хотя мы каждый день сидели за одной партой. Не в силах бороться со своими чувствами, я продолжала смотреть на него, пусть издалека. В столовой и на автостоянке мне никто помешать не мог, и я ухитрилась разглядеть, что его глаза с каждым днем становятся все темнее, а золотые крапинки постепенно исчезают. На биологии же я старалась уделять ему не больше внимания, чем он мне, хотя от этого чувствовала себя совсем несчастной и одинокой. А тут еще сны…

Несмотря на бодрые сообщения, Рене почувствовала, что со мной что-то не так, и несколько раз звонила, явно обеспокоенная. Я, как могла, убеждала ее, что в плохом настроении из-за пасмурной погоды.

Зато Майк радовался. Он очень боялся, что после аварии я начну восторгаться Эдвардом, и вздохнул с облегчением, поняв, что все совсем не так. Теперь перед биологией Ньютон запросто подсаживался ко мне, и мы подолгу болтали, совершенно игнорируя Каллена.

Со дня аварии снега больше не выпало, и Майк убивался, что поиграть в снежки так и не удалось. Лишь предстоящая поездка на пляж грела его душу. Немного потеплело, и проливные дожди несколько недель заливали Форкс.

В первый понедельник марта мне позвонила Джессика. Оказывается, весной по традиции девушки приглашают парней на танцы, и подруга интересовалась, может ли она пойти с Майком.

- Ты не возражаешь? Неужели ты сама не собиралась его пригласить? - недоумевала она, когда я заверила, что с моей стороны никаких проблем не будет.

- Нет, Джесс, я не иду, - успокаивала я. Танцы не по моей части.

- Там весело, - довольно вяло убеждала Джессика. Похоже, моя неожиданная популярность нравится ей гораздо больше, чем я сама!

- Желаю отлично провести время с Майком! - бодро сказала я и повесила трубку.

На следующий день на тригонометрии и испанском Джессика вела себя подозрительно тихо. На переменах она подчеркнуто меня сторонилась, а спрашивать, что произошло, мне не хотелось. Если Ньютон ее отверг, она все равно не признается.

Мои страхи подтвердились во время ленча, когда Джессика села за противоположный от Майка конец стола и оживленно болтала с Эриком.

Майк молча проводил меня на биологию, и его несчастный вид показался мне плохим знаком. Заговорил он, только когда присел на краешек моей парты. Как обычно, мне было не по себе от присутствия Эдварда.

- Представляешь, - начал Майк, разглядывая носки ботинок, - Джессика пригласила меня на танцы.

- Замечательно! - радостно воскликнула я. - Вы отлично проведете время.

- Ну, - протянул Ньютон, обескураженный моей улыбкой, - я сказал ей, что подумаю.

- Почему? - строго спросила я, тихо радуясь, что он не ответил Джессике категоричным отказом.

Не поднимая глаз, Майк густо покраснел, и мне стало его жаль.

- Вообще-то я надеялся, что меня пригласишь ты, - чуть слышно сказал он.

Я выдержала долгую паузу, ненавидя себя за чувство вины, которым многие умело пользовались. И тут почувствовала, как голова Эдварда на какой-то миллиметр повернулась в мою сторону.

- Майк, ты должен сказать Джессике «да», - жестко сказала я.

- Ты уже кого-то пригласила? Интересно, заметил ли Эдвард, как Ньютон стрельнул глазами в его сторону?

- Нет, я вообще не иду на танцы, - поспешно заверила я.

- Но почему? - потребовал объяснений Майк. О том, что я танцую как неуклюжая бегемотица, говорить не хотелось, так что я быстро придумала себе новые планы.

- Я собираюсь в Сиэтл.

Мгновенная блестящая ложь. Давно пора куда-нибудь съездить, так почему не в Сиэтл и не в субботу?

- Неужели нельзя выбрать другой день? - попытался уговорить меня Ньютон.

- Прости, нет, - решительно сказала я, лишая его последней надежды. - И, пожалуйста, не заставляй Джесс ждать слишком долго, это невежливо.

- Пожалуй, ты права, - отозвался Ньютон и понуро побрел на свое место.

Закрыв глаза, я нажала на виски, пытаясь выдавить из себя чувство вины и жалость. Мистер Баннер начал урок, и глаза пришлось открыть.

Эдвард смотрел на меня, как раньше, с любопытством и каким-то непонятным разочарованием. Я подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающе на меня смотреть. Боже, как он красив! У меня затряслись руки.

- Мистер Каллен? - спросил учитель, очевидно, ожидая ответа на вопрос, которого я не слышала.

- Цикл Кребса, - ответил Эдвард, неохотно переводя взгляд на мистера Баннера.

Вырвавшись из плена прекрасных глаз, я уткнулась в учебник. Больше я себе не доверяла и закрыла пылающее лицо темной прядью. Нельзя, нельзя уступать и поддаваться чувствам, даже если Эдвард Каллен впервые за много недель осчастливил своим взглядом. Я не должна позволять ему делать со мной все, что угодно. Это смешно, жалко и… опасно.

Оставшуюся часть урока я пыталась не обращать внимания на Эдварда, а поскольку это было выше моих сил, старалась, чтобы он не замечал моих брошенных украдкой взглядов. Как только прозвенел звонок, я отвернулась от него и стала собирать вещи, надеясь, что Каллен, как и раньше, быстро уйдет на следующий урок.