Вместо этого я вернулся к Роджеру. Кролик был одет в яркий классический полуприталенный пиджак зелено-красно-желтой расцветки, темно-бордовые домашние тапочки размером с ласты и мешковатые оранжевые брюки с резинками на лодыжках. В его внешнем виде не было ничего необычного.

В карманах тоже ничего интересного не нашлось. Около двух долларов мелочью, несколько чахлых морковок, ключ от дома и гигантская расческа.

А вот под самим кроликом, похоже, действительно что-то было.

Я осторожно взял за плечи Роджера, свисавшего с перил, словно лист застывшего свечного воска, и снял его. Под телом кролика я нашел словесный шарик с его последними словами. Скорее всего, он пробормотал их сразу после выстрела, а затем упал на шарик и умер.

Я снял деформированный шарик с перил, стараясь обращаться с ним очень осторожно. Затвердевший, он напоминал ломкие картофельные чипсы, что, в сочетании с присущей ему тонкостью, делало его чрезвычайно хрупким. Когда до него доберутся эксперты из криминалистической лаборатории полиции, они измерят скорость его отвердевания и по ней определят точное время смерти. Мои знания об этом процессе были не велики, поэтому я не мог с уверенностью сказать, что еще они смогут определить.

Словесный шарик затуманился, и слова в нем сильно поблекли, но, поднеся его к свету, я обнаружил, что их все еще можно прочитать: «Нечестно! – говорил Роджер. – Все благодаря тебе? Джессика. Мой контракт…» Если Роджер, когда в него стреляли, разговаривал с женой, это означало, что она либо стреляла в него, либо видела стрелка. Переписав слова в блокнот, я повесил хрупкий шарик обратно на перила и поместил поверх него Роджера.

Дальнейший осмотр лестницы в поисках улик ничего не дал.

В гостиной я подошел к журнальному столику, но ни стаканов, ни сигарет или чего другого, указывавшего на то, что незадолго до кончины Роджера кто-то нанес ему визит, не нашел. С кухней было то же самое. В ходе тщательной проверки остальных комнат на первом этаже я также не обнаружил ничего подозрительного.

Аккуратно обойдя тело Роджера, я поднялся на второй этаж. В гостевой спальне только двуспальная кровать и комод. В шкафу пусто, как и в ящиках комода. На хрустящих чистых простынях никогда не спали. В аптечке в ванной комнате хранился запас безрецептурных лекарств, немного зубной пасты и две зубные щетки: одна гигантского размера для больших передних кроличьих резцов, другая – обычная – для остальных зубов. Естественно, никакого крема для бритья, бритвы или бритвенных лезвий, никакой электробритвы. На полке в душе я нашел кусок мыла, бутылку обычного шампуня и пластиковую бутылочку в форме заячьего хвостика с этикеткой «Кондиционер для зайца».

Я перешел в последнюю комнату на втором этаже – спальню Роджера.

На стене висело несколько картин, принадлежавших кисти какой-то небрежной художественной школы. Как и во всем остальном, связанном с Роджером, в них не было ни капли смысла.

Со шкафом я снова потерпел полную неудачу. У Роджера был смокинг, который светился в темноте, но недостаточно ярко, чтобы пролить свет на убийство. Ни в комоде, ни в бюро тоже ничего не было.

Я проверил его тумбочку. Поиски стали интереснее. В ящике я нашел задвинутый в дальний угол револьвер 38-го калибра. Я понюхал ствол – из него недавно стреляли. Отщелкнув барабан, я обнаружил в нем одну стреляную гильзу. Пистолет, из которого застрелили Роджера, гораздо большего калибра, значит, этот не был орудием убийства. Тогда во что или в кого стреляли из него? Переписав серийный номер револьвера в свой блокнот, я вернул оружие в ящик.

Затем я осмотрел территорию вокруг дома. На земле, за кустами, прямо под окном, выходящим на место убийства, я нашел пластмассовую игрушку – лягушонка Кермита. Игрушка пролежала на земле недолго, так как трава под ней была мокрой. Вчера вечером шел дождь, а это означало, что игрушку уронили, скорее всего, во время или после ливня, иначе трава под ней осталась бы сухой.

Я сжал лягушонка. Кермит выпучил глаза и высунул язык. И я сунул игрушку в карман.

Осмотр места преступления подошел к концу. Я не обнаружил больше ничего интересного.

Поэтому я прошел к телефону и позвонил в полицию.

13

Полицейские прибыли под командованием мультяшного детектива-гуманоида капитана Умного Кливера. В местной полиции два подразделения: одно состоит из людей, другое – из мультяшек, причем каждое подразделение расследует преступления, совершенные только против себе подобных. Я никогда не слышал, чтобы мультяшному полицейскому хватало мозгов распутать преступление против человека. Впрочем, Кливер справлялся со своей работой не хуже других. Он носил плащ и шляпу с широкими опущенными полями, а пистолет держал там, где другие мужчины держат фотографии своих близких. Также он курил сигары, которые пахли так, будто их нарезали из просоленного морем каната, каким к пирсу привязывают гребные лодки. У него была большая квадратная челюсть и ворчливый нрав, всех женщин он называл «дорогушами», а большинство мужчин – «силачами».

Велев сесть на диван, Кливер исподлобья уставился на меня, словно выполняя инструкции из учебника борца с преступностью. Я ответил ему тем же, но он проиграл в этой игре «в гляделки» – моргнул первым – и перешел к делу.

– Выкладывай все с самого начала, силач, – рявкнул он. – Ты знаешь порядок расследования не хуже меня.

– Ну, допустим, кое-что знаю. Убитый кролик нанял меня, чтобы я распутал для него одно дельце. Он считал, что Рокко и Доминик ДеГризи, двое парней во главе мультяшного синдиката, с которым у него был контракт, задолжали ему персональный комикс, предложенный ими, по словам кролика, при подписании контракта. Но они так и не выполнили это условие, поэтому он попросил меня надавить на них, чтобы все-таки получить свой комикс. Также он поручил мне проверить слух о том, что кто-то хочет выкупить его контракт. Я поспрашивал, но никто ничего не знает. ДеГризи стоят на том, что ничего ему не обещали. Слух остался слухом. Вот, в общем-то, и все. Сегодня утром я пришел сюда, чтобы отказаться от этого дела.

– С полным возвратом аванса, полагаю, выплаченного, но не заработанного, – саркастически заметил Кливер.

– У меня нет претензий.

– И рекомендаций тоже нет, насколько я слышал. По крайней мере, от мультяшного сектора.

– Так и было задумано, капитан, именно так. Я не рвусь работать с мультяшками. Это слишком особенная область. А мне есть чем заняться – человеческих дел вполне хватает. – Я сел прямо и ровно поставил ноги на пол, чтобы он не видел мои стоптанные каблуки и зияющую