с горизонтальными белыми и светло-коричневыми полосками и V-образным вырезом, черные мокасины с бахромой, на шее подвеска с именем Юи.

Дочь Юи: зеленая юбочка, черные рейтузы, белый свитер с медвежонком на кармашке справа, на спине тот же медвежонок с поднятыми к мордочке лапами – он как будто говорит «Ку-ку». Носочки с Очень голодной гусеницей из сказки, белые с розовым кроссовки, которые светятся при каждом шаге.

25

Юи и Такэси подружились со смотрителем «Белл-Гардиа», он запомнил их имена, знал, кто они и откуда: оба из Токио, она работает на радио, он хирург. Ему тридцать пять, ей тридцать один. Они познакомились там, в «Белл-Гардиа», стали друзьями. Каждый месяц они приезжали сюда, а потом будут приезжать еще тридцать лет дважды в год, когда его тоже не станет.

О том, что они влюблены друг в друга, Судзуки-сан догадался примерно через год, но никому не говорил ни слова. Он часто повторял жене: «Любовь как лекарство: действует, только если в нее веришь». «И только когда готов исцелиться», – эхом подхватывала жена.

Юи и Такэси старались участвовать в мероприятиях «Белл-Гардиа» в те дни, когда они там бывали, и небольшими пожертвованиями поддерживали организацию крупных встреч, на которые съезжались специалисты со всех уголков Японии: например, обучающие семинары для врачей и медперсонала. Так место, в которое изначально людей приводило горе, становилось источником счастья для целых сообществ.

О таких встречах Юи даже упоминала в радиоэфире. Она была убеждена, что «Белл-Гардиа» «работает» и что любой, кто придет на холм Оцути, хоть немного утешится, как это случилось с ней.

Юи и Такэси догадались со временем, что Телефон ветра – как глагол, который в каждом лице приобретает свою форму; все трагедии похожи друг на друга и в то же время совершенно разные.

Один мальчишка приходил каждый вечер читать вслух газету своему деду, многие приходили просто поплакать. Кто-то утешал покойных, тела которых не погребли как положено, потому что они затерялись где-то на дне моря или канули в грудах костей, которые оставляет за собой война. Одна мать потеряла во время цунами сразу троих детей и никак не могла смириться с тишиной вокруг, поэтому она говорила и говорила, чтобы заполнить эту пустоту. Маленькая девочка разговаривала со своей собакой, спрашивала ее, как там в загробном мире, а один мальчик заходил поздороваться с другом из начальной школы – нет, он не умер, но они не виделись с тех пор, как его родителям пришлось вернуться в Китай, и мальчик очень скучал по их играм.

Посетив это место, начинаешь больше понимать о том, как устроены люди.

Но не всех мертвых оплакивали. Приходили и те, кто ненавидел покойника и все думал, что он легко отделался. Им казалось, что смерть – не наказание, а бегство: «Ты бросил меня, оставил за собой все это дерьмо, а мне теперь тащить на себе твои ошибки!» Особенно редко люди прощали самоубийц. Жены – мужей, мужья – жен. Но больше всех свирепствовали дети, особенно молодые.

Такэси думал, что именно из-за выживших, тех, кто остался в этом мире, смерть обретала лицо. Без них она была бы просто плохим словом – плохим, но безобидным.

У Юи на этот счет была своя теория. Она считала, что у некоторых с рождения как бы ослаблена сцепка между разными членами тела и таким людям приходится всю жизнь прилагать немалые усилия, чтобы удерживать части себя вместе. Юи живо представляла, как такие люди с трудом удерживают руками колени, печень, ступни, селезенку – каждую часть в своем отсеке, как в игре «Веселый хирург». В какой-то момент все налаживается: они влюбляются, заводят семью, находят интересную работу, строят карьеру и, кажется, собираются в единое целое.

Но на самом деле в какой-то момент они просто распределяют части себя между родственниками и близкими друзьями, свыкаются с мыслью, что это нормально, когда в тебе чего-то не хватает, и попросить кого-то посторожить твой мочевой пузырь или череп – вполне естественно, если сам ты хочешь заниматься в жизни чем-то еще. Привыкают полагаться на других.

А потом? Что с ними происходит потом? А вот здесь, как представлялось Юи, вступает в игру Удача. Если такой человек потеряет хранителя какой-то важной части себя, он не сможет вернуть ее и перезаключить сделку с кем-то другим. Равновесие будет потеряно.

Юи знала, что она как раз из таких людей. И что мать еще при жизни забрала ее кишки, а дочь – легкое. И поэтому после их смерти, какой бы счастливой она ни была, ей всегда будет трудно есть и дышать. Но она ошибалась. И если бы Юи осмелилась озвучить свою теорию, Такэси объяснил бы ей это. Объяснил, что любовь творит чудеса. Даже не первая и даже та, что приходит случайно.

26

Части тела, которые Юи доверяла кому-то за прошедшие годы

Мизинец правой руки – соседке по парте в начальной школе.

(Вернулся в целости и сохранности через шесть лет.)

Левая пятка – лучшей подруге из средней школы; потом к ней добавилась правая пятка, а к старшей школе – обе ноги целиком.

(Вернулись, после того как подруга переехала в Соединенные Штаты.)

Правая грудь, мочевой пузырь и внутренняя часть щек – отцу ее дочери.

(Остались валяться у него, если очень потребуются, можно забрать назад.)

Позвоночник – радиостанции, на которой она работала.

(Находится на хранении до сих пор.)

Сердце – отцу.

(Вернулось помятое, когда он женился во второй раз, на восстановление ушли годы – больше она ему ничего не доверяла.)

27

Когда Сио начал читать Библию отца, то увидел одни имена. Непрерывный поток имен: если читать их вслух, они начинали казаться случайным набором звуков. «Но ведь все это люди, – убеждал он себя, – люди, которые жили когда-то или будут когда-то жить». Кроме имен были цифры, но во власть цифр Сио никогда не верил.

Казалось бы, ничего скучнее быть не может. Но Сио захватила эпичность слов, которые он шептал, сидя в туалете: он закрылся с книгой там, чтобы посидеть спокойно и подумать. Эти слова, если произносить их вслух, превращались в настоящее заклинание.

Они представлялись ему густыми зарослями морских водорослей, когда их так много, что сквозь них не продраться. Он не пытался вдумываться в смысл, просто, присев на край унитаза, читал вслух первую страницу и представлял себе, как ноги погружаются в эту скользкую гадость: отвратительнее водорослей для него ничего не было.

Из-за этого он бы никогда не смог стать рыбаком, как отец. И он знал, что этот факт, выплывший на поверхность в самом раннем его детстве, стал первым серьезным разочарованием для его отца.

В Библии говорилось о пастухах и рыбаках, о том,