разложил на земле пледы и подушки. Вскоре парк осветил гигантский проектор. Уморительное и удивительно точное шутовство американского комика сопровождалось рокотом океана. Идеальные, волшебные декорации. В тот вечер на Роми было легкое платье из хлопка, обнажающее руки и подчеркивающее талию, столь тонкую, что я мог бы обхватить ее двумя ладонями. Высокий воротник с завязкой-бантиком придавал ей вид пай-девочки. Светлый парик, из-под которого выбивалось несколько непослушных локонов, добавлял образу особой мягкости. Только тонкая сигарета в пальчиках с ярко накрашенными ногтями свидетельствовала, что моя возлюбленная уже давно не ангел. Весь фильм она была странно молчалива. Шарло был забавен, каждая его гримаса вызывала у меня смех. Однако, поцеловав ее, когда пошли финальные титры, я почувствовал, что щеки у нее влажные. Я решил, что она просто очень чувствительная. Как я был тогда молод и наивен! Я не смог понять, что она буквально шла по краю пропасти. И была готова кануть в бездну, таящуюся в ней самой.

Почему мне так запомнилась та ночь? Может, потому, что она стала последней на закате нашей истории. Я не почувствовал надвигающегося конца. Не придавал значения знакам, слишком поглощенный тем, чтобы понравиться ей, изо всех сил доказать, что достоин ее ума и образованности. И статуса тоже.

Она была моим пристанищем, моим убежищем. Едва я покидал ее, как начинал считать секунды до новой встречи. Разлука разрывала мне сердце. Брат стал называть меня Малой, как нашего деревенского дурачка, на которого я, мол, походил с тех пор, как встретил Роми. Но мне было наплевать. Вдали от нее я угасал. Я ждал ее посланий с лихорадочным, почти болезненным нетерпением. Без нее я чахнул. Но чтобы встретиться с ней, я должен был следовать строгому правилу: дождаться ее приглашения. Потому что иногда Роми вдруг становилась «недоступной». Она говорила это просто, безо всякого кокетства. Она была неотразима, красива до умопомрачения, но у нее случались сумрачные дни. Однако, несмотря на ее предостережения, однажды вечером, в отчаянии от того, что от нее нет никаких известий, я отважился явиться на виллу. Отмахнувшись от внутреннего голоса, умолявшего меня проявить благоразумие, мы с отцовским «рено» поползли вверх на холм. Вот и массивные ворота виллы. Пальмы. Очертания особняка цвета слоновой кости. Апельсиновые деревья в цвету. Все погружено во тьму. Ни единого огонька. Не было даже Марселя в сторожке. И ни одной зебры в поле зрения. Ворота заперты. Вилла опустела.

Паника. Неужели мне все приснилось? Роми, конечно же, не жила здесь постоянно. Но куда она уехала? И вернется ли? К охватившему меня страху добавился еще один: Роми не все мне сказала. Если хорошенько подумать, она вообще мало что о себе поведала. Я почувствовал себя дураком, глупее всех деревенских мальцов Страны Басков и Беарна. По пути домой мой стыд перерос в злость. Она еще побегает за мной, чтобы я вернулся!

14

– Свинг, поздоровайся, – велит старая дама.

Обезьянка повизгивает, перескакивая с одной занавески на другую с зажатым в лапке пластмассовым горном. Нин смотрит на зверька огромными глазами. Роза подходит к ней, и капуцин прыгает на плечо хозяйке, крайне заинтригованный.

– Он говорит, что не знает, как тебя зовут.

– Нин, – лепечет малышка.

Такой тоненький голосок. Такая маленькая девочка. Роза очарована.

Гвен представляется, благодарит за приглашение на ужин. Она немного насторожена. Пережитые удары судьбы пока никак не отражаются на ее лице, как у других посетительниц этой гостиной. Хотя она немало страдала.

– Дамы, этим вечером за нашим столом знаменитость! – восклицает одна из близняшек.

В доме царит шум, как в пчелином улье. Я исчезаю на кухне. Языки тут же развязываются, я слышу, как гостьи хихикают и нетерпеливо перетаптываются.

Всего человек десять. Разумеется, одни женщины. Роза – старейшина, самой молодой гостье только что исполнилось двадцать. У каждой своя история, свои раны, свои надежды. Моргана, Жоржетта, Майя, Салима. И близняшки, Августина и Леония. Некоторые здесь давным-давно, другие появились только в этом году. Одни рассказывают о себе все, другие не распространяются о причинах своего приезда. Роза не ведет записей, не задает вопросов и не просит ничего в обмен на свою помощь. Иногда женщины устраивают посиделки, чтобы отпраздновать день рождения, прибытие новой девушки или хорошую новость. По словам Розы, вечеринки теперь не такие разгульные, как в прошлом, но, насколько я могу судить, атмосфера царит чудесная. Сплоченные и решительные, эти женщины искренне счастливы, что собрались вместе. Традиция требует, чтобы ужины сопровождались затейливыми нарядами, боа, шляпами, платьями с перьями и, конечно же, шампанским. Шампанское всегда было непременным атрибутом. Как дань ушедшим временам в доме мадемуазелей. Пусть с тех пор и дом, и празднества утратили былое великолепие, но прежний дух все еще витает в воздухе.

Я появляюсь из кухни в повязанном на талии фартуке.

– За стол!

Воцаряется тишина. Я выдавливаю вежливую улыбку, водружая на стол дымящееся блюдо. Дамы не сводят глаз с моих губ. Совсем зажавшись, я бормочу на ломаном итальянском:

– Лингвини болоньезе…

Возгласы: браво, брависсимо! Ко мне тянут тарелки. Облизывают напомаженные губы. Блюдо – проще не бывает, у меня не было сил на что-то посложнее. Ничего общего с теми изысканно украшенными шедеврами, которые демонстрируют по телевизору. Но если близняшки разочарованы, они никак этого не показывают. Августина повязывает салфетку вокруг шеи и принимается мелко нарезать пасту в своей тарелке. Леония, видя это, возводит глаза к небу.

Дамы за столом одна наряднее другой. И все же атмосфера натянутая. Я ощущаю какую-то неловкость. Перешептывания, стук приборов о тарелки. Я ем молча, еще под впечатлением первого и не слишком удачного утра в ресторане. Близняшки поглядывают на меня поверх бокалов, и я чувствую, что они умирают от желания засыпать меня вопросами. Они подзуживают друг друга, строя большие глаза; одна силится накрутить свои лингвини в ложке, другая шумно втягивает губами упорно сопротивляющуюся макаронину.

Внезапно Августина не выдерживает:

– Мы с Леонией поспорили, что ведущий носит парик!

– Августина! – возмущается ее сестра.

Начинается. Но деваться некуда. Все взгляды устремляются на меня. Женщины затаили дыхание. Я киваю:

– Парик. И подпяточники.

– Я же тебе говорила! – радуется Августина.

– Такой красивый мужчина… поверить не могу, – жалобно вздыхает Леония.

Обеих сестер понесло. Остановить их уже невозможно. Они не пропустили ни единого выпуска «Колпака шеф-повара» с самой премьеры программы. Из всех членов жюри я была их любимицей. Они обожают мои остроты с непроницаемым лицом, мою флегматичность, мою улыбку. Список достоинств, которые они мне приписывают, бесконечен. В общем, за столом сейчас находятся две самые преданные мои фанатки.

– Мы с сестрой всегда мечтали открыть ресторан, – говорит мне Августина. – Я бы занималась кухней, она – обслуживанием. Из нас получилась бы первоклассная команда, правда, Леония? – Леония кивает. – Хотя наша мать утверждала, что мы для этого слишком глупы, – добавляет она.

Молчание.

– А парень, который победил в последнем сезоне, действительно такой противный? – спрашивает Леония.

Близняшки открыли ящик Пандоры. Вопросы сыплются градом. Каждая дама стремится удовлетворить свое любопытство, подключаются даже самые робкие. Как можно попасть на эфир? А блюда, которые пробуют члены жюри, подогревают? Я уже не знаю, кому отвечать, – не успеваю я открыть рот, как уже звучит другой вопрос. Что до Наны, на которой сегодня забавная шляпа с бубенчиками, она ест, не обращая внимания на веселый кавардак, и пользуется случаем, чтобы щедро подложить себе добавки.

– Ну же, дамы, – пытается утихомирить их Роза, – дайте ей поужинать!

Я извиняюсь с сокрушенной улыбкой. Напротив меня сидит Нин с вымазанным томатным соусом ртом и не говорит ни слова, завороженная воцарившимся оживлением. В своей короткой жизни она, конечно же, никогда не сталкивалась с женщинами столь шумными и восторженными. Я ей подмигиваю, она пытается подмигнуть в ответ, сморщив носик и зажмурив оба глаза.

– Во что будем сегодня играть? – спрашивает Леония, не обращаясь ни к кому