Люди из Эль-Параисо возвратились в родные пенаты, а Орландо, который уже буквально валился с ног от усталости, отправился спать домой. Я не могла вернуться тем вечером к себе, во-первых, потому что уже было очень поздно и не ходил никакой транспорт, во-вторых, потому что на другой день должна была принести в редакцию статью и фотографии, которых у меня до сих пор не было, в-третьих, потому что мне нужно было прочитать тетради Ары. И прежде всего потому, что я хотела найти способ снова увидеть ангела. Так что я собралась провести ночь в его доме.

Где, интересно, он спит? Не может быть, чтобы донья Ара, которая так его любит, оставила его мерзнуть снаружи. Если он спит в пещере, ничего у меня не получится, потому что я не сумею добраться туда одна и уж тем более не решусь войти и искать его в темноте. Это еще при условии, что мне не свернет шею Свит Бэби Киллер, которая наверняка сторожит вход, чтобы защитить его от таких неуместных визитов, как мой.

Ара ждала меня, она не спала — смотрела последний в этот вечер телесериал по старенькому черно-белому телевизору.

— Паломники ушли расстроенными, потому что не смогли увидеть его, — сказала я. — Они принесли детей и больных. Почему он не вышел, донья Ара?

— Таков мой сын. Иногда он желает показаться, а иногда нет.

Жестом, исполненным материнской нежности, она подбросила углей в огонь и переворошила их, потом достала шерстяную шаль, щедро посыпанную нафталином, и накинула мне на плечи, подвинула для меня стул к печке и подала тарелку с едой, от которой я не смогла отказаться, хотя и не была голодна.

— Читайте, пока вас не сморит сон, сеньорита Мона, а после, если захотите, ложитесь на мою кровать. Я могу поспать вместе с Крусифихой, она такая тощая, что почти не занимает места.

Ее гостеприимство меня не удивило, хотя и было чрезмерным. Я приняла его как нечто естественное, словно бы речь шла о соучастии, словно бы она почувствовала облегчение от того, что наконец-то может разделить с кем-то ношу такой тяжелой любви. Теперь я думаю: уже тогда донья Ара предвидела, что произойдет… Я еще ничего не подозревала, а она знала.

— Скажите мне, донья Ара, где проводит ночь ваш сын?

— Мне никогда не удавалось уложить его в кровать. Они ему не нравятся. Он вытягивается на тюфяке, там, на полу рядом с печкой, и не закрывает глаз. Мой сын странный, сеньорита Мона. Когда он бодрствует, он кажется спящим, когда спит, кажется бодрствующим.

— Он живет в полудреме… Может, все ангелы такие?

— Такими они и должны быть, один глаз смотрит на этот мир, а другой погружен в тайну.

— Почему его нет здесь сейчас?

— Из-за Крусифихи. Она хочет, чтобы он все делал по ее указке, а это у нее не всегда получается. После стычки с ней он впал в беспокойство, и я оставила его спать в патио, за этой дверью.

Сердце сильно заколотилось, когда я узнала, что от небесного создания меня отделяют лишь тонкие доски. Я отважилась спросить у его матери:

— Я могу открыть дверь?

— Подождем, пока Крусифиха уснет покрепче, — сказала она, понизив голос.

— Ладно, подождем.

Из другой комнаты доносилось бормотание — Крусифиха истово молилась, растягивая слоги.

— Садитесь и читайте. Берите. — Донья Ара вручила мне ключи от ящика. — А я досмотрю свой сериал.

— Донья Ара, прежде еще кое-что… Скажите мне, как зовут вашего сына.

— Его до сих пор никак не зовут. Когда у меня его отняли, я не успела дать ему имя. Пока мы были в разлуке, я непрестанно взывала к нему, но всегда со словами «сын», «сыночек». Мой отец никак его не назвал, и мать тоже, возможно, думали, что, если не будут упоминать ребенка, я все забуду и прощу их. Когда сын вернулся взрослым, я спрашивала его об этом много раз. Я хотела не навязывать мальчику какое-то имя, а принять то, которое ему уготовила жизнь. Но он до сих пор мне ничего не сказал.

Я размышляла над своей статьей. Если у ангела нет имени, мне не остается ничего другого, как назвать его просто ангел из Галилеи. Это не понравится моему шефу, который предпочел бы что-нибудь более звучное, типа Лусбель или Фульгор. Или в худшем случае Орифиэль.

— А разве его зовут не Орифиэль, донья Ара?

— Орифиэль — это всего лишь одна из его масок. Он не раскрывает своего настоящего имени. Я никогда не доверяла ангелам, которые сообщают, как их зовут.

— Последний вопрос: это правда, что вам приснился бычок?

— Да, приснился, но я не хотела никого оскорбить, а меньше всех — падре Бенито.

Она уселась в кресло напротив телевизора с таким серьезным и достойным видом, как будто пришла с визитом соболезнования, и начала смотреть на серые фигуры, которые жестикулировали, но не произносили ни звука.

— Включите громкость, сеньора Ара, мне не мешает.

— Зачем? И так понятно, кто что скажет. Читайте себе спокойно.

Я вставила ключ в замок на ящике, ощущая себя человеком, срывающим седьмую печать, и начала читать Откровения Пятидесяти Трех Тетрадей, поглаживая страницы, выцветшие и ставшие похожими на пергамент от количества мусоливших их слюнявых пальцев, которые много раз их перелистывали и пробегали по строчкам.

Я распустила косу, чтобы волосы, все еще мокрые, досохли у теплой печи. Я не столько читала, сколько пыталась читать, оглушенная грохотом барабанов, раздававшимся у меня внутри.

Что же было в этом юноше, который так взволновал меня? Он был безумно красив, загадочен и далек — это больше, чем способна спокойно перенести любая женщина.

Я смотрела на часы, потом ждала, мне казалось, что прошла вечность, я смотрела опять — на самом деле не прошло и четверти часа. Очередная серия закончилась разлукой влюбленных.

— Плохая серия, — посетовала донья Ара, выключая телевизор. — Звезды с телевидения только и делают, что страдают.

В этот момент пробило полночь. «Мой ангел сейчас превратится в тыкву», — подумала я. Мышиные молитвы Крусифихи уже стихли, и Ара поглядела в щель ее полуоткрытой двери.

— Спит как убитая, — сказала она, — теперь, Мона, вы можете выйти в патио.

Я между тем вновь достала свой фотоаппарат. Хотела было спросить донью Ару, разрешит ли она мне им воспользоваться, но передумала, боясь услышать отказ. Так что я украдкой засунула его в мешок вместе с брюками и апельсинами, которые купила в «Звезде».

— Вы пойдете со мной, донья Ара?

— Лучше не надо. Я подожду здесь. Если он вас испугает, зовите меня.

— Разве он может напугать?

— Иногда, если пугается сам.

На двери не имелось замка, надо было просто толкнуть ее, чтобы она поддалась, однако рука моя никак не могла решиться на это, не подчиняясь приказам, которые посылал ей мозг. «Я должна выйти. Тот, кто находится там, всего лишь юноша», — убеждал разум, но сердце говорило другое, и ноги словно приросли к полу. В конце концов желание двинуться вперед победило желание отступить, и я смогла отворить дверь.