боку, а как раз посередине. Вокруг тебя теперь всё вертится. Ты зачем президентом себя провозгласил?

— Так это не я! Это народ за меня проголосовал на февральских выборах.

Судя по всему, кулак разжался и закрыл Ивану Лукичу глаза и нос, и рот, а заодно и уши — видимо, чтобы не мешал, пока они там совещаются, и не подслушал. А как прикажете дышать?..

И опять Иван Лукич проснулся — на сей раз лицо в подушке, а пальцы из ушных раковин торчат. Обычно он так делал, когда у соседей рано утром начинался евроремонт, но сегодня суббота, от шума можно отдохнуть. Тогда непонятно, зачем такие ухищрения. Однако стоило принять стандартное положение, как услышал жуткий грохот — входная дверь тряслась, время от времени издавая жалостливые звуки, мол, долго так не выдержу.

Пришлось Ивану Лукичу встать с постели, накинуть халат, потому как несмотря на холода ещё не затопили, ну а когда дошёл до двери, заглянул в глазок — там обнаружилась личность Лялиного мужа. «Этого какие черти принесли?» Чуть приоткрыл дверь, а он орёт:

— Лялю арестовали! И всё из-за тебя!

Уже потом, когда выпили по рюмке, Эдик всё подробно рассказал:

— Явились двое в штатском, предъявили документы сотрудников ФСБ и постановление на обыск. Всю квартиру переворошили, ничего так и не нашли, только забрали ноутбук, смартфон и увезли, прихватив с собой и Лялю. Ну скажи мне, зачем всё это, если программа в эфир так и не пошла?

А вот мысли Ивана Лукича занимал другой вопрос: «Почему не меня, а Лялю?» Так Эдику и сказал, а он в ответ:

— Для твоего ареста нужна санкция Генпрокурора и постановление Федерального собрания.

«Ему всё ясно, а я ничего не понимаю». Поэтому и спросил, надеясь получить вразумительный ответ:

— Так я царь или не царь?

Эдик налил ещё по рюмке, выпили, закусили, а после этого он и говорит:

— Ты где-то между. Судя по всему, вопрос решается в верхах, в Конституционном суде и в Совете Федерации.

— И что теперь мне делать? Снова бороду отращивать или можно бриться?

— Надо Лялю выручать!

«А как выручать, если болтаешься в промежности?»

Тут раздался телефонный звонок:

— Здравствуйте, Иван Лукич! Вас беспокоит глава Высшей избирательной комиссии, Борзунов моя фамилия. Надо срочно встретиться, если вы не против. Мой «аурус» стоит у подъезда вашего дома. Так как?

Пришлось выпроводить Эдика, пообещав сделать всё возможное, чтобы выпустили Лялю. В конце концов, царь наполовину — это тоже немалая величина!

Глава 11. Мы так не договаривались

Когда Иван Лукич вышел из подъезда, водитель «ауруса» открыл перед ним заднюю дверь, а сам, видимо, решил проветриться, дав возможность пассажирам обсудить кое-какие вопросы без свидетелей.

Борзунов начал разговор с упрёка:

— Иван Лукич, дорогой! А ведь мы с вами так не договаривались.

— Что-то не припомню, о чём и когда мы с вами говорили.

Тогда глава Высшей избирательной комиссии включил аудиозапись. Иван Лукич никак этого не ожидал — а вдруг что-то там наговорил, отчего теперь станет очень стыдно? Но оказалось, что это запись беседы с какой-то неизвестной личностью, причём женского, а не мужского пола. Вот что она говорила: «Иван Лукич, я как представитель высшей государственной власти обязана вас предупредить, что разглашение обстоятельств недолгого вашего пребывания в Зимнем дворце может повредить имиджу нашего государства. Надеюсь, вы это понимаете?» А кто-то в ответ невнятно промычал, что при желании можно интерпретировать как «да». Поняв, что ему подсунули полную «туфту», Иван Лукич решил перейти в атаку:

— Странная у вас логика. Рокировка с двумя Иванами, к тому же Лукичами — это для вас вполне нормально и ничуть не противоречит нашему законодательству…

Борзунов сразу перебил:

— Всё делается в интересах государства.

— А может быть, в интересах других лиц?

На лице главы ВИК появилась лукавая улыбка:

— Так ведь это не противоречит конституции.

«Ну до чего ж дотошные, всё предусмотрели! Только меня голыми руками не возьмёшь».

— Там много чего понаписали. К примеру, гарантируется свобода слова и распространения информации.

— Если информация не угрожает интересам государства…

— Или других лиц…

Борзунова такое уточнение не смутило:

— Допустим. Но если это так, компетентные органы вправе запретить её распространение.

— Чем же моё обращение вам помешало?

— Там содержался призыв к свержению действующей власти.

— Однако эти люди свергли законно избранного президента, подменив его какой-то невзрачной, посторонней личностью.

— Это ещё надо доказать.

— А и доказывать, по сути, ничего не надо, потому что доказательством является моё лицо и кадры киносъёмок накануне президентских выборов.

Борзунов не нашёл, чем возразить, а Иван Лукич вдруг спросил, как бы из простого любопытства, между прочим:

— У вас какой чин?

— Полковник…

Поняв, что нечаянно проговорился, Борзунов, что называется, сменил пластинку:

— Ладно, поговорим начистоту. Если бы не наши люди в Останкино, передача могла пойти в эфир и тогда… Страшно представить себе, что могло случиться!

— Что именно?

— Да посмотрите, чем заканчиваются протесты в Европе и в Америке. Витрины бьют, грабят магазины и банки.

— Принцип «грабь награбленное» никто не отменял, он даже есть в вашей конституции. Представьте, что осудили невиновного, а имущество конфисковали.

— Это имущество изымается в доход государству.

— Ну да, автомобили, драгоценности и загородные дома по дешёвке распродают «своим», ну а деньги… Кто их считал, тот и о себе мог позаботиться.

— Послушайте! Нельзя же в каждом чиновнике видеть потенциального ворюгу!

— Ну так и вы каждого работника секретного предприятия готовы подозревать в шпионаже.

Борзунов немного помолчал — видно, собирался с мыслями.

— Вот смотрю я на вас, Иван Лукич, и удивляюсь. Неужели не понимаете, что эту систему, называемую демократией, не удастся сломать ни вам, ни мне и никому другому?

— Я думаю, что народ поднимется…

Но Борзунов не дал договорить:

— Народ одурачен. Интеллектуалов скупили, как залежалый товар на барахолке. Так на кого же вы рассчитываете — на маргиналов с красными флажками?

«Умеет эфэсбэшник уговаривать, однако меня не сможет переубедить».

— Тогда будет бунт…

— И в результате на место нынешних вождей придут другие. Но вот ведь какая штука — ничего толком не изменится. Снова одни будут в шоколаде, а другие как-то выживать. Снова будут воровать, возможно, не в таких масштабах, как сейчас, и снова станут убеждать, что только они приведут Россию к процветанию, и затыкать рот тем, кто попробует их обвинить во лжи. Уж такова природа человека! В основе его существования инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода, а всё остальное от лукавого.

— А нравственность, любовь к ближнему?

— Это