— Вы циник!

— Нет, я реалист.

В сущности, не о чем больше говорить — каждый ясно изложил свою позицию и не намерен отступать. Остался лишь один вопрос, на который Иван Лукич хотел бы получить ответ:

— Ну а со мной что будет?

— Вы заслуживаете сурового наказания, но мы не звери. На пару месяцев отправим вас в закрытый санаторий, там немного подлечитесь. А когда снова отрастут и усы, и борода, получите шанс оправдать наше доверие…

«Неужели снова выдвинут кандидатом в президенты? Нет уж, это без меня».

Иван Лукич приготовился к тому, что вот сейчас наденут на него наручники и повезут на лечение к мозгоправу, но тут раздался телефонный звонок. Борзунов приложил мобильник к уху, потом побледнел, грязно выругался и посмотрел на Ивана Лукича:

— Зачем ты это сделал?

— Вы о чём?

— Это ты выложил видео в интернет?.. — потом, уже глядя в сторону, пробормотал: — Впрочем, это мог сделать любой сотрудник телецентра, — а завершил мыслительный процесс истошным воплем: — Вот ведь мрази! — затем позвал водителя, а Ивану Лукичу сказал: — Выметайся! Завтра продолжим разговор.

«А вот это вряд ли!»

Глава 12. Молчание ягнят

Слова эфэсбэшника про то, как кого-то одурачили, а кого-то подкупили, не давали покоя Ивану Лукичу: «Неужели он прав? Неужели и впрямь ничего невозможно изменить?» Но прежде, чем сделать окончательные выводы, надо позаботиться о себе. Иван Лукич удалил из ноутбука то злополучное видео и следы ночного бдения: «Борзунов, конечно, докопается до всего, но зачем же ему работу облегчать, если ноутбук вдруг в его руках окажется?» Напоследок глянул, есть ли реакция в СМИ на видео, но ничего так и не нашёл. Теперь нужно отправить письмо начальству, чтобы предоставили отпуск за свой счёт по семейным обстоятельствам, обналичить деньги с банковского вклада, пока не заблокировали, купить новый смартфон и накладную бороду, а затем отправиться, куда глаза глядят. Иван Лукич пока что не решил, куда, ну разве что тянуло под Шатуру — там богатые леса и даже в октябре можно получить удовольствие от грибной охоты. А снять комнату на месяц-другой в ближайшей деревеньке — это не проблема.

Жаль, конечно, если Ляля пострадает, но тут уж ничего не поделаешь — сама предложила сбрить бороду в прямом эфире. Даже, если Иван Лукич явится с повинной на Лубянку, ей как автору программы это нисколько не поможет — обвинят в попытке распространения недостоверной информации, в подстрекательстве к бунту и ещё бог знает в чём. Хорошо, если всё закончится только увольнением с работы…

Но вот устроился на новом месте, днём бродил по лесу, собирал грибы, а ближе к вечеру включал ноутбук и пытался найти хоть какие-то признака возмущения действиями властей. Увы, только единичные случаи, но ведь и раньше это было. Как-то разговорился с хозяином дома, работником Шатурской ГРЭС. Тот недоволен был сокращением поставок продовольствия — конечно, помогал свой огород, но в последние годы привыкли питаться более разнообразно, а сейчас, в основном, овощи, яйца да грибы.

— Раньше-то мы не очень этим увлекались, а нынче полпогреба заставили банками с грибами, две бочки заполнили опятами, а скоро и рядовки пойдут.

— Как думаешь, кто виноват в этой ситуации?

— Так ведь известно, Дума что-то начудила.

— А президент, правительство?

— Да вроде пытаются что-то сделать.

Вот и весь разговор. Иван Лукич понял, что обсуждать события февраля, когда случилась подмена президента, совершенно бесполезно — что сказано с экрана телевизора, тому и верят.

Гораздо продуктивнее оказались беседы с местными выпивохами. Нельзя сказать, что совсем уж алкаши, да нет, просто так здесь принято — обсуждать текущие события за распитием бутылки. Тут каждый сам себе философ со своей оригинальной концепцией бытия, хотя и то верно, что словарный запас у них невелик, да и сквернословить не стесняются даже при столичном госте. Начиналось всё с вопроса:

— Вот ты скажи, Лукич, почему так жизнь устроена?

Дальше излагались претензии к местным властям, пересыпанные отборным матом, а потом Иван Лукич должен был представить объяснение, изложить свою версию развития событий, так мол и так, с упоминанием конкретных действий и фамилий тех персон, которые несут ответственность за то, что происходит. Однако не для того же он решил составить компанию местным резонёрам, чтобы «за советскую власть их агитировать», поэтому старался уйти от прямого ответа на вопрос, объясняя свою неосведомлённость тем, что всегда был далёк от политики. А в итоге сам становился объектом нападения:

— Из-за таких, как ты, мы и оказались в жопе! Вам, столичным, по фигу, что народ еле выживает, всё гребёте под себя, а когда страна развалится, скажете: «Мы тут ни при чём!»

Тут уж Иван Лукич не смог сдержаться:

— За всех не стану говорить, но я никогда не снимал с себя ответственности. Каюсь, виноват! Надо было раньше обо всём об этом призадуматься, а теперь вот локти приходится кусать.

— Да уж, просрали вы Россию!

— Нет, ну так нельзя! Что ж вы всё на москвичей валите? Интернет у вас тут есть, до Москвы всего сто двадцать километров. Вы когда-нибудь участвовали в акциях протеста?

— А зачем?

— Что значит зачем? Чтобы власть имущие знали, чем вы недовольны.

— Всё-то они знают! Только им на нас нассать с высокой башни.

Из этих «задушевных бесед» Иван Лукич сделал один вывод: чтобы сдвинуть мужиков с насиженного места, нужны такие средства, которых у него нет. Тут одними воззваниями не обойтись — они сами кого угодно сагитируют, но даже пальцем не пошевельнут, пока их не ударят по самому больному месту. «Ну в самом деле, не бить же каждого сапогом промеж ног! А если водку запретить?.. С сахаром теперь проблемы, однако голь на выдумку хитра — найдут, из чего спиртное гнать. Даже голод им не страшен, когда в лесу грибы, а в усадьбе огород. Совсем другое дело — это жители крупных городов, да и те восстанут, если только их совсем припрёт».

В середине ноября, когда заново отросли и усы, и борода, а грибная диета до жути надоела, Иван Лукич возвратился в Москву. Ещё на вокзале заметил, что пассажиров стало заметно меньше, а на площади трёх вокзалов и вовсе запустенье — ни автобусов, ни такси. Хорошо хоть метро работало — на нём и добрался до своего КБ. Опасался, что уволят за прогул, но обошлось — ценные работники в этой сфере нужны и в мирное время, и когда идёт война. Только кто с кем воюет, уже непонятно