Было еще мыло, приличный кусок. Мыло туалетное. Пахло чем-то очень приятным, нежным. Семен отложил его для Тамары. Побаловать. А то она все еще вспоминает мыло «К», страшную едкую жидкость, которой на войне санитарки отстирывали бинты и пропитанную кровью одежду, отстирать это мыло, в самом деле, могло все что угодно. В том числе и кожу с рук.

Еще в коробке были разные мелочи. Даже сигареты попали каким-то образом в этот праздничный паек. В бутылке с длинным узким горлышком был анисовый сироп. Непонятно зачем, но, видимо, чтобы лечить простуду. Промозглая балтийская зима. Муки немного. Куль. Но это тоже все нужное. Семену стало интересно, сильно ли отличается их мука, немецкая, от той, что он когда-то видел дома.

Не сильно. Комковатая, желтая. Но и в суп можно, куда угодно.

Во время войны почти все производства были поставлены на военные рельсы. Все для фронта – боеприпасы, снаряжение, транспорт, одежда. И все равно одежды не хватало. Но зато сейчас оказалось более чем достаточно. И уже в конце сорок пятого появились ателье, где можно было перешить шинели и гимнастерки в любую другую одежду. Даже в детские платья.

Семен переоделся в гимнастерку, галифе и мягкие сапоги и выскользнул из дома. Но, чтобы понять жертв, нужно было проделать их путь. Семен уже пару раз осуществлял такие вылазки, запоминал время, когда идут патрули, сказать по правде, они не сильно старались, шли в одно и то же время, и часто это было скорее формально. Чаще всего это были рядовые, которые понимали, что если кто-то захочет, он скроется, и особенно ночью. Поэтому это было скорее устрашение для тех, кто захочет загулять ночью. Тем более что в Кенигсберге оказалось немало винных погребов. И вот тут тоже начиналась работа патрульных, потому что каждый второй погреб был… наполнен отравленным спиртным.

Сегодня Семен хотел заодно посмотреть, что за коллега ночью выходил на крышу. Он оставил включенным свет в одной из комнат и устроился под козырьком балкона на корточках, практически слившись со стеной. И увидел, что через некоторое время на крыше дома появилась тень. Человек точно так же, как и Семен, вышел на крышу, немного постоял там, а потом легко спрыгнул вниз.

Но проследить за ним Серабиненко не успел, потому что его кто-то мягко перехватил за локоть, тренированное тело отреагировало раньше головы, но полковника скрутили довольно быстро и умело.

– Тише, это я, – сказал Борис Борисович.

Семен выдохнул.

– Куда отправился на ночь глядя? – строго спросил командир, и только глаза блеснули лукаво.

Они вернулись в дом. Было приятно видеть командира. Хотелось о многом поговорить, но Семен, прежде всего, быстро доложил по делу. Сначала факты, потом мысли. Борис слушал, кивал, уточнил по поводу первых трупов, сказал, что дел их нет. Их даже не заводили. Есть только те документы, что остались у Тамары.

– Командир, ты сколько суток не спал? – спросил Семен, глядя на Бориса. Ночью, когда они были вдвоем, он мог позволить себе такой тон. Тон старого друга и сослуживца.

– Четверо, – улыбнулся одними глазами Борис и, не таясь, зевнул, потянувшись до хруста в костях.

Семен быстро приготовил ужин: чай с медом. Понюхал еще раз анисовый сироп и подумал, что отнесет его Томе.

– Значит, минимум двенадцать часов сна. Как ты учил.

– Есть еще кое-что. Тебе не кажется странным, что в городе больше нет агентов СМЕРШ, кроме нас?

– А может быть, есть? Но работают так же, как мы – тихо.

Командир покачал головой:

– В Центре в последнее время творятся очень странные дела. Одна бабушка на скамейке у подъезда намекнула, что в область будут стягиваться большие силы. Планируется открыть тут свою школу военной разведки. Такой, чтобы чертям в аду тошно было. СМЕРШ, как ты понимаешь, скоро будет не нужен.

– Так ведь шпионы будут все равно же. И всегда.

Командир устало улыбнулся:

– Будут. Но будь готов к тому, что однажды нам намекнут, что мы больше не нужны. Устарели, как оружие.

– Неужели тогда распустят?

– Нет, вряд ли. Скорее мы станем спящими агентами. Кое-кто уже успешно в том натренировался. Сидит, бумажки перекладывает и знай греет себе уши во внутреннем дворе. Ладно, это я от недосыпа и долгой дороги философствую. Я – спать.

Семен кивнул. В квартире была кровать и вполне себе удобный диван. Так что можно было разместиться с комфортом. Кошка почему-то сразу отметила командира и теперь сидела у него на коленях и позволяла себя гладить. Ей досталось желе от тушенки и каша.

Но в отличие от командира, который заснул быстро, сон все еще не шел к Семену. Как-то он разучился спать.

В голове было слишком много мыслей, и Семен решил опять выйти на крышу, что-то тянуло его туда как магнитом. Но стоило мужчине выскользнуть в окно, подтянуться и привычным маршрутом добраться до той самой скамейки трубочиста, как Семен понял: на крыше он не один. Движение было еле заметным, он угадал его скорее на уровне интуиции и увернулся. Надо же, второй ночной контакт за этот вечер. Но это уже был совсем другой человек. Лица было не разглядеть, только очень сильный знакомый запах керосина. Видимо, им была пропитана одежда противника. Он атаковал быстро, работал не грубо, скорее прощупывал, что за боец перед ним. В контактном бою Семен был в самом деле хорошим бойцом. Юркий и легкий за счет высокого роста, он легко увертывался, не давая попасть по себе, но все же поймал одно попадание заточенного лезвия в намотанный на руку шарф, но именно это помогло ему обезоружить противника. Семен сделал рывок на себя, лишая соперника равновесия, перекатился ему под ноги, надеясь сбить, но тот отпрыгнул назад, а потом неожиданно пропал. Просто перепрыгнул на крышу соседнего дома – они стояли почти вплотную.

Полковник не стал продолжать погоню.

Ведь то, что его нашли и пытались если не убить, то напугать, значило, что они с командиром на верном пути. И враг об этом либо знает, либо пытается узнать. Все зависит от того, кто он. Будет ли он прощупывать, или долго кружить вокруг них, или же постарается уложить быстро и грубо. Например, подложив взрывчатку. Но осмотрев оружие противника, Семен подумал, что нет. Этот, скорее всего, будет долго кружить. Сужая круг раз за разом, он будет искать способ загнать их в ловушку.

Это можно было понять по стилету. Тонкому лезвию, которое удобно спрятать в