Глория медленно поворачивается ко мне. Ее каштановые волосы цвета капучино перекинуты через плечо. Длинные ноги образуют впечатляющую линию. Ее губы медленно раздвигаются, словно девушка собирается ответить, но потом передумывает. Однако прежде чем возвращает свое внимание к книжной полке, в ее глазах что-то мелькает. Разочарование? Раздражение? Я не уверен, но в моем желудке скручивается неприятное чувство.

Я перебираю березовый письменный стол с темной отделкой и глубокими ящиками, вынимаю его содержимое, а затем перетаскиваю на другой конец комнаты, чтобы поместить по центру перед окнами. Я заметил еще один такой же в углу, но он все еще погребен под коробками. Глория может занять его.

Нахмурив брови, снимаю пиджак и расстегиваю рукава, чтобы закатать их. Здесь жарко? Нет, это просто я смотрю на плавный и соблазнительный силуэт Глории. Мой стол определенно будет обращен в сторону от ее стола.

Глория бросает взгляд в мою сторону, обмахивается книгой и замирает. Ее взгляд останавливается на моих предплечьях, когда я аккуратно закатываю рукава рукавах рубашки. Она несколько раз моргает, взгляд слегка остекленевший, как после поцелуя прошлым вечером.

Уже раскалившись, я оттягиваю воротник, как будто полностью одетый в сауне. Неважно. Она может работать из кабинета размером со шкаф внизу. Нам обоим так будет лучше.

— Ты что-то говорила? — Мой голос грубее, чем я ожидал.

— Я… да… это… эм… Я имею в виду, это не... — Она качает головой. — Эта книга об истории офиса. Не шоу, а офиса как рабочего места. Она кажется интересной и, скорее всего, устаревшей, но ты не возражаешь, если я оставлю ее?

— Я сказал утилизировать бумагу и выбросить мусор. Не уверен, в какую категорию попадают эти книги, но выбрось их в мусорку или оставь себе. Мне все равно.

— Нельзя выбрасывать книги.

— Поэтому ты их сортируешь?

— Да. Некоторые из них все же отправятся в мусорный бак, но большинство в достаточно хорошем состоянии, чтобы их можно было пожертвовать, положить в одну из этих маленьких бесплатных библиотечных коробок или что-то в этом роде.

— Маленькая бесплатная что? Неважно. Делай с ними что хочешь, но убери их отсюда.

Ее взгляд снова падает на мои предплечья.

— Да, да, моряк Папай6.

Прищуриваюсь на нее.

— Брайан.

— Кстати, спасибо, что не упомянул о шпинате в моих зубах вчера, Брайан, или мне следует называть тебя Бруно?

В этот момент в комнату входит Лука после пробежки с мусором. Брат поднимает брови от услышанного, но ничего не говорит.

Глория возвращает свое внимание к книжной полке.

Тот факт, что никто в моей семье, кроме Фрэнки, не называет меня Брайаном, не дает мне покоя, но то, что Глории, похоже, понравилось то, что она увидела между моим запястьем и локтем, засело где-то в районе моей груди. Признаю, что мышцы там в отличном тонусе. Не выпуклые, как у моряка Папайя, но, тем не менее, заметные. Помимо работы, футбола и жизни в городе, я ежедневно посещаю тренажерный зал. Когда переставляю стол, а Глория снова пялится на меня, я думаю, что это принесло свои плоды.

Мы с парнями избавляемся от бумаг и папок, оставляя несколько коробок и хлам, включая сломанную мебель и лампы.

Каждый раз, когда выхожу из офиса, я остываю, но когда снова вхожу, то потею. Глория как будто излучает собственное тепло, наполняя комнату своей улыбкой, смехом и сиянием. Это единственное слово, которое можно подобрать. Судя по румянцу на щеках Нико, когда она с ним разговаривает, он тоже это чувствует.

Если бы я знал, что женщина, с которой я был на свидание вчера вечером и которая была идеальна во всех отношениях, особенно когда мы поцеловались, станет моей помощницей, я бы... ну, не знаю, что бы я сделал. Уволился бы? Нашел кого-то другого на эту должность? Вырвал пульсирующее, бьющееся бремя из груди и бросил его в снег?

Отнеся очередную коробку с тем, что похоже на старые газеты, на помойку, я возвращаюсь на второй этаж и застаю Глорию, изучающую что-то маленькое и резиновое — крошечную руку куклы? — она быстро засовывает ее в карман.

Что это было? Странно. Она что, клептоманка? Придется за ней приглядывать. Это нетрудно сделать. Опять же, куда еще можно положить крошечную руку, кроме как в карман?

Улыбка скользит по ее лицу, когда я прочищаю горло, давая понять о своем присутствии. Интенсивный жар охватывает мою кожу, и сердце гулко стучит в груди. Моя мама жаловалась на приливы жара. Не может быть, чтобы у меня были такие приступы. Придется установить здесь промышленную систему охлаждения. Интересно, есть ли на это бюджет?

— Может, радиатор барахлит, — бормочу я.

— Ты горячий. Я имею в виду, тебе жарко? — Глория вздрагивает. — Я хотела сказать, что мне комфортно. — Она переминается с ноги на ногу, как будто совсем наоборот.

Глория переводит взгляд на меня, и не сомневаюсь, что мы оба вспоминаем прошлый вечер, кульминацией которого стало прижатие наших губ друг к другу.

Мне жарко. Она горяча. Видимо, это чувство взаимно.

Но если я не сниму рубашку, то останутся пятна, поэтому начинаю расстегивать пуговицы.

Глория смотрит на меня, как олень, пойманный в свете фар. Лука рассказывал ранее о том, что якобы на семейной земле есть олень, и он постоянно бродит по ферме. Глория оживилась при упоминании оленей и Санты. Видимо, она нравится моим братьям, и мне пришлось неоднократно напоминать им, чтобы они прекращали болтать и вернулись к работе.

Но она не может мне нравиться. Я не могу себе этого позволить. Мы должны работать вместе. Мой последний и единственный служебный «опыт» с женщиной был почти фатальным. Мертвая штука в моей груди тому доказательство. Но, судя по тому, как сердце бьется о мои ребра сейчас, под пристальным взглядом Глории, оно пытается возродиться.

Зачеркните это, оно очень живо и очень заинтересовано в женщине в другом конце комнаты. Но дело в том, что у нас не может быть служебного романа, несмотря на то, что чувствует каждый из нас. Укрепляя свою решимость, я подхожу ближе. Мы одни, поэтому я скажу все начистоту и закончу все, пока нет шансов зайти дальше.

Бросаю рубашку на стул. Взгляд Глории скользит от моих предплечий к бицепсам, выступающим из хлопчатобумажной нижней майки. Девушка протягивает руку, как будто хочет прикоснуться к музейной реликвии,