слишком везло. Участковый Чапаев находился в краткосрочном отпуске, то есть в запое. Подтвердить или опровергнуть слова Крюкова было некому, и его оставили на денек пересидеть в камере. Тем более что в ресторане он все-таки набезобразничал.

Вечером дверь в камеру отворилась и одиночество Крюкова было нарушено появлением двоих его старых знакомых — лысого Мини и тощего Грини.

— Вот это встреча! Какие люди! — радостно закричали они в один голос, но на их лица были приклеены такие фальшивые улыбки, что Крюков сразу почувствовал подвох.

— Чего лыбетесь? — поинтересовался он неприязненно. — Утром мало показалось, решили за добавкой зайти?

— Ты че, в натуре! — всплеснул руками Миня. — Мы же тебе конкретно обрадовались! Не чужие все-таки.

— А братана твоего мы помянули, — заверил Крюкова тощий Гриня. — Одно колесо загнали, и сразу помянули. А на другом повязали нас. Такая вот непруха вышла. У тебя закурить не будет?

— Не курю, — отрезал Крюков и уселся в дальнем углу камеры на возвышении, именуемом «спальным местом»: так, сидя, он и задремал…

Крюков проснулся внезапно, словно от какого-то внутреннего толчка, и обнаружил, что за зарешеченным окном совсем стемнело. В камере свет почему-то тоже не горел.

— Перегорела лампочка, — пояснил Миня. — А менять, волки, не хотят. До утра, говорят, потерпите.

Коллеги улеглись в противоположном углу и принялись о чем-то перешептываться. Крюков снова услышал внутренний сигнал тревоги. Опыт общения с отбросами общества подсказывал ему, что ситуация далеко не столь безоблачна, как кажется.

Капитан сделал вид, что задремал, и вскоре почувствовал приближение бомжей — по усилению аромата, который они источали. Он приоткрыл глаза, но не двинулся с места. В разбитое окно сквозь решетку заглядывала ущербная луна, ее света было вполне достаточно, чтобы разглядеть обоих бродяг. Тощий Гриня помахивал ножом-бабочкой: было заметно, что это вошло у него в привычку. В руках лысого Мини змеилась проволочная петля.

Когда убийцы подобрались на расстояние броска, они с утробным рыком одновременно кинулись на опера. Крюков кувырком ушел от нападения, выпрямился и, повернувшись, перехватил руку Грини, сжимавшую нож. От неожиданности убийцы растерялись и не сразу пришли в себя. Крюков прихватил Миню за шиворот свободной рукой и надел животом прямо на острие Грининого ножа. Убедившись, что поддела сделано, он стиснул железными пальцами Минины кулаки, накинул его руками петлю на шею напарника и потянул.

Со стороны картина выглядела крайне странно. Трое мужиков сидели, крепко обнявшись, на корточках в углу камеры. Причем двое из них заходились в предсмертном хрипе. Гриня синел на глазах, язык вывалился у него изо рта. Через минуту Крюков встал, а Миня, выпустив петлю из рук, ухватился за свой вспоротый коллективными усилиями друга и сыщика живот.

— Доктора! Лепилу позови! — еле слышно произнес он.

— Сейчас, только тапочки надену, — пообещал Крюков, и ему совершенно не было стыдно за свое поведение.

Он встряхнул умирающего Миню за шиворот.

— Кто меня заказал?

Глаза Мини стекленели и закатывались.

— Она… Сучка… — он завалился на спину. — Она тебя достанет…

Он резко потяжелел, и Крюков выпустил его воротник. Ему не хотелось коротать ночь с двумя трупами на руках. Он подошел к двери и забарабанил в нее.

— Эй, начальник, открывай!

— Что такое? Почему в хате темно? — с порога загремел дежурный старшина.

Крюков нарочито громко зевнул и проговорил сонным голосом.

— Слушай, начальник, разберись с этими козлами. Весь вечер базарили, спать мешали. А тут снова зашумели и вдруг затихли. Может, целуются?

Старшина вызвал сержанта, и они вдвоем принялись, громко матерясь, менять лампочку.

— Так она же разбитая, Алексеич, — озадаченно произнес сержант.

Осветив помещение, ночные стражи наконец с опаской подошли к сплетенным в объятьях неподвижным телам Мини и Грини.

— Это чего тут? Жмуры, что ли? — удивился старшина Алексеич и обратился к Крюкову: — Это не ты ли их, часом, кончил?

— На хрена они мне сдались? — изобразил возмущение Крюков. — Я их обоих первый раз сегодня увидел.

Капитан не стал объяснять, где именно, и при каких обстоятельствах он познакомился с покойными, а старшина и не спросил. Он послал сержанта за дежурным. Крюкова перевели в чей-то кабинет и приковали наручником к ножке дивана, где он и проспал до утра…

Утром в помещение, где спал Крюков, зашел человек в штатском — то ли милицейский опер, то ли следователь, полистал изъятые у Крюкова документы, переспросил насчет дружбы с участковым Васей Чапаевым и распорядился его отпустить.

Правда, сразу уйти не удалось. Его попытался задержать и допросить следователь прокуратуры по поводу двойного убийства в камере. Но Крюков категорически заявил, что спал и ничего не слышал. И следователь отстал. Тем более что картина и без того была налицо. Двое преступников, ранее судимые за грабежи, не поладили и убили друг друга. Вот только кто и зачем просунул им через дыру в разбитом окне нож и проволоку, осталось загадкой…

Оказавшись на улице возле отделения, Крюков обнаружил, что его встречают. Со скамейки поднялась рыжеватая девушка в зеленой кожаной куртке и решительно направилась прямо к нему.

— Вы Крюков? — спросила она. — Извините, что так получилось. Я никак не могла вырваться раньше. А как вас по имени?

Крюков замялся, что случалось с ним каждый раз, когда его просили назвать имя.

— Ты Ольга? — ответил он вопросом на вопрос.

Девушка кивнула. Они пошли рядом, и Крюков взял ее под руку.

— Тогда только на ты и только Крюков. Договорились?

— Договорились, — мило улыбнулась Ольга. — Нам надо поговорить. Куда мы идем?

— В «Парус», конечно. Все равно я здесь, в вашем Приокске, других мест не знаю.

Они двинулись вдоль бульвара. Ольга достала из сумки аудиоплеер.

— Ты знал, что у Игната есть сестра?

Крюков пожал плечами.

— Раз или два он что-то такое говорил. Но я даже не знал, как тебя зовут.

Ольга вздохнула с видимым облегчением: в ее жизни имели место события, о которых она предпочла бы забыть, и то, что Крюков, по-видимому, оставался в неведении относительно ее проблем, было ей на руку.

— И то хлеб. Мне не хотелось бы. чтобы ты принял меня за мошенницу. Вот, послушай, — она протянула плеер сыщику.

Тот взял его, сунул в ухо один из наушников — вторым воспользовалась девушка — и нажал «пуск». Сначала послышались аккорды тяжелого металла, затем рок перешел в фоновый режим и раздался голос Игната:

«Если ты слушаешь эту запись, значит меня уже нет… Что ж, я был готов к этому… Самое важное для меня в жизни — это моя сестра… И я прошу тебя — не оставляй