Воята прислонился лицом к повою, который она при мужчинах не снимала на ночь. Даже сквозь лен проникал запах полыни и еще каких-то душистых трав, которыми она мыла волосы. Это была его сестра, женщина его материнского рода, его крови, и он был готов сделать ради нее все на свете. Даже удивился вдруг, как жил столько лет без нее и даже о ней не думал, в то время как она, оказывается, так сильно нуждается в нем! Но теперь все будет иначе.

* * *

Проснувшись и еще не открывая глаз, Предслава сама удивилась тому чувству блаженного покоя, тепла и безопасности, которые наполняли все ее существо. Она даже не помнила, когда испытывала нечто подобное, да и было ли ей когда-либо раньше так хорошо. Все последние месяцы она жила с чувством конца, а теперь у нее вдруг появилось ощущение, будто началось что-то новое, обещая перемены к лучшему, движение вперед – словно зима перевалила за середину и впереди забрезжила если не сама весна, то хотя бы ожидание ее. Что-то такое случилось…

Рядом с ней кто-то лежал: мужчина, это она знала, даже не глядя, от близости сильного тела ее пронизывало ровное тепло. На миг подумалось, что все горькие события последних месяцев ей померещились, привиделись в страшном сне, что все по-прежнему, что Володыня жив и вернулся, и все опять будет хорошо. Но не верилось; под веками стало горячо и влажно от прихлынувших слез – нет, ничего уже не будет, как было…

Она передвинула руку и коснулась чьей-то головы на подушке рядом с собой. Волосы на ощупь были прямые, гладкие и мягкие, совершенно не такие, как у Володыни. Теперь она вспомнила. И открыла глаза.

Воята ровно и почти бесшумно дышал во сне, одной рукой обнимая ее, будто для надежности, чтобы не украли. И ведь было кому украсть! Все в избе еще спали, лучины и светильник догорели, было почти темно, но чувствовалось, что осенний рассвет уже наступает. Вглядываясь в его лицо в полутьме, Предслава думала: а ведь и правда. Вот оно, средство прогнать змея! Ей ведь предлагали… может, напрасно она тянет, не может решиться, своими руками отталкивает средство спасения?

После отъезда Свенельда деревляне были рады и благодарны княгине за то, что она осталась с ними и снова взяла дела в свои руки. Но не только она одна задумывалась о будущем этого племени. В народе пошло брожение: понимая, что скоро над ними сядет пришлый русский князь, деревляне волновались, опасаясь впасть в полную зависимость от Киева, которая до сих пор была не слишком обременительной. Пусть они и платили дань, но у них сидел свой, деревлянский князь, внук Мстислава, и он, хоть и величал киевского Ольга «названым батюшкой», все же был сам по себе. Но теперь деревлянами станет править родной сын Ольга, такой же русин – ибо ладожан, из которых происходила мать Свенельда, здесь всех считали «варягами». Понаедет с ним руси всякой, деревлянам и вовсе вздохнуть станет нельзя! Предслава, занятая своими переживаниями, этого почти не замечала, пока однажды к ней не явились волхвы и старейшины.

– Поплакала ты, княгиня, мужа с честью проводила, да и довольно, – первым заговорил Далибож, когда она пригласила их сесть на лавки в княжьей избе. – Надо думать, как дальше жить станем.

– Вашим князем будет Свенельд, Ольгов сын. Он получит право на власть в Деревляни вместе с женой, Людомилой Доброгневовной, внучкой Мстислава.

– А мы не желаем Свенельда! – выкрикнул Крепимер. Это был человек довольно буйного, горячего нрава, честолюбивый и самоуверенный. – Пусть Ольгов род в Русской земле и сидит, коли сумел утвердиться, а у нас тут не Русская земля! Здесь Деревлянь Великая – стояла она, пока о полянах и руси и не слыхал никто, и стоять будет, когда от них и памяти не останется! Мы им не челядины и не смерды! У нас свое княжение и свой род княжий, будем жить сами по себе!

Старейшины загомонили в знак поддержки – Предслава видела, что Крепимер выражает общее мнение.

– Князь Ольг помог деревлянам привести под свою руку дреговичей, – напомнила она. – Через Киев мы ведем торговлю с греческой землей. Свенельд рассказывал, что докончание князя Ольга с греческими царями наконец утверждено, теперь эта торговля станет еще более выгодной. Разрывать союз с Ольгом было бы неумно и… опасно. Дреговичи тоже захотят получить волю, а сможем ли мы укротить их без помощи Киева?

– Дреговичей мы удержим! – заверил ее Крепимер. – Была бы крепкая рука! – И он улыбнулся ей с намеком, дескать, рука такая найдется. – А Ольг на нас ратью не пойдет – ему путь по Днепру надо оборонять, от Северяни отбиваться, он сам еще с нами союза запросит, мира и дружбы, но только теперь уж безо всяких кун!

И старейшины снова зашумели при напоминании о дани, которую выплачивали Киеву уже семнадцать лет, со времен смерти Мстислава и его сыновей.

– Был у нас добрый князь, да взял его Перун – нужен князь новый, – весомо произнес Далибож. – Не послали тебе, княгиня, боги сыновей, так можешь ты нам нового князя дать, коли выберешь себе мужа.

Предслава не ответила. По древнему праву она, вдова, могла взять в дом нового мужа по собственному выбору, а поскольку она княгиня, то с ее рукой к нему перейдет и право на власть в Деревляни. Мать рассказывала, что в возрасте Предславы ей пришлось делать тот же самый выбор. Как схожи оказались их судьбы: мать и дочь обе овдовели на пятом году замужества! Вот только у Дивомилы к тому времени было уже двое детей: Предслава и ее брат Ярополк Аскольдович.

Дивляна на ее месте решилась и сделала выбор, который мог бы сохранить для нее и детей право на власть в Киеве. Не ее вина, что судьба сложилась иначе. Но Предслава не могла отважиться сказать «да» этим людям. Она отчетливо понимала, что ее согласие обречет всех их на войну с Киевом. Возможно, Крепимер прав и у Ольга киевского не хватит сил воевать сразу и с саварами, и с деревлянами. Но она не могла так сразу сделать этот шаг и послать деревлянских сыновей умирать, даже надеясь на конечную победу. Ведь она – женщина, а противостоять ей будут сам князь Ольг, Свенельд, прочие полянские, князь – Унебор черниговский и Берислав переяславльский. Ей придется бросить вызов не кому-нибудь, а мужу своей родной тетки Яромилы, сестры матери. Одобрит ли такую ее отвагу семья Предславы – мать, отчим Волегость плесковский, братья Ярополк и Володислав? Прочая родня – старый Белотур, двоюродный брат ее давно покойного отца, его сын Ратеня – радимичский князь? Могучий князь смолян и днепровских кривичей Станислав, который тоже считает себя их родичем? Да уж скорее все они поддержат Ольга, потому что к Киеву тянутся нити от каждого из племен и городов, мир и торговля нужны всем, и ей придется сражаться со всей своей родней. Едва ли чуры ее на это благословят.

– Как я, женщина, смогу противиться воле князя Ольга? – наконец ответила Предслава, обводя глазами старейшин. За этим именем стояло слишком многое, а они, кажется, не осознают этого.

– Не ты – женщина, а мужчина, муж твой! – наставительно пояснил Далибож. – Избери мужа себе, княгиня, чтобы был роду достойного, разумом остер, душой отважен, богами и предками любим – он и тебя, и Деревлянь Великую от врагов отстоит!

– Но кто же это? – Предслава в изумлении оглядела собравшихся, внезапно заподозрив, что у них уже готов для нее жених и между собой они ее судьбу уже решили.