сейчас я совсем не чувствую себя таковой. Сейчас я чувствую себя просто злодейкой.

Глава 8

Грустная история

Когда Ноа выходит из душа, я сижу в его гостиной (если ее можно так назвать) и решаю, что делать.

Часть меня хочет уйти, пока я не сделала ничего такого, о чем потом буду жалеть. Часть меня чувствует себя виноватой за то, что я вообще здесь. Часть меня хочет продолжать реализацию плана, потому что я знаю, что он будет успешным. А часть меня просто хочет остаться из чистого, плотского любопытства.

Ной заходит в гостиную в серых трениках и белой футболке. Футболка мешковата, но не настолько, чтобы скрыть толстые мышцы на руках и груди. Волосы еще влажные, кожа чистая и блестящая, на шее намотано полотенце. На лице — новый синяк, который я не заметила раньше, небольшое пятно ярко-фиолетового цвета возле левого глаза и царапина возле челюсти.

Он выглядит довольно горячим. Что ж, пожалуй, я остаюсь.

Не обращая внимания на то, какое впечатление производит на меня его внешний вид, Ной идет на кухню и обращается ко мне: — Чай или кофе?.

Я встаю с дивана и иду к нему, опираясь локтями на стойку, отделяющую кухню от гостиной. — А вино у тебя есть?

— Нет, — говорит он. — Я вообще-то не пью.

У меня открывается рот. — Не пьешь?

Он качает головой. — Не совсем. Время от времени я пью пиво с друзьями, и я буду пить на свадьбе моей мамы этим летом, но после этого я буду тренироваться, чтобы участвовать в соревнованиях.

— О. — Я никогда не встречала таких молодых людей, которые бы не пили. Даже Софи Саттон пьет, ради всего святого. Я пристально смотрю на него. — Тебе нельзя пить, пока ты тренируешься?

— Это не очень хорошо для меня, — говорит он. — И на вес влияет. Так чай или кофе? Если хочешь, у меня есть апельсиновый сок.

— Апельсиновый сок? — Я поднимаю бровь без удивления. — Я не пятилетний ребенок.

Он издал негромкий смешок. — Хорошо. Никакого апельсинового сока.

Я жестом показываю ему. — Кофе подойдет.

— Молоко? Сахар?

Ной не кажется мне человеком, у которого в холодильнике есть миндальное молоко, поэтому я качаю головой. — Только сахар, пожалуйста.

Он кивает. — Растворимый подойдет?

— Конечно, — говорю я, подавляя дрожь. — Я никогда раньше не пила растворимый кофе.

Он коротко смеется, на его щеках образуются ямочки, их изящество контрастирует с крепкой костной структурой.

— Да, — говорит он, — я забыл, что ты богата.

Не знаю, как он мог забыть, если учесть, что на мне винтажные подиумные Dolce & Gabbana. Но, опять же, я сильно подозреваю, что Ной мог даже не слышать о Dolce & Gabbana.

Но это не страшно. Это все часть опыта. В конце концов, я же не ожидала ничего другого, придя сюда.

Я наблюдаю за тем, как он готовит кофе. Крошечная ложечка в его большой руке, насыпание зёрен в чашку, наливание воды из чайника. У меня нет ни малейшего желания пить то отвратительное варево, которое он только что приготовил. Я пришла сюда не за кофе, но он еще не сделал ни одного шага, а я слишком нервничаю, чтобы сделать это самой.

— Что случилось с твоим носом? — неожиданно спрашиваю я, жестом показывая на его лицо. — Похоже, ты его сломал.

— Да, — говорит он. — Меня ограбили, когда мне было пятнадцать.

— О. — Мое сердце слегка замирает при этой мысли. — Правда?

Он берет обе чашки и ведет нас прочь из кухни к коричневому дивану, рассказывая, пока мы садимся.

— Да. Я возвращался домой с тренировки, и эти парни остановили меня. Они попросили мои вещи. Я к тому времени уже несколько лет занимался боксом, поэтому думал, что смогу их забрать. Оказалось, что нет. — Он слегка грустно улыбается. — Оказывается, драться с пятью парнями одновременно не так просто, как кажется в кино. В общем. Они сломали мне нос и забрали мои вещи.

— Это ужасно.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, мое сердце бьется чуть быстрее.

Мои мысли путаются: Я хочу задушить тех, кто его избил, и я впечатлена тем, что он рассказал мне эту историю, хотя она довольно стыдная. Я также восхищена тем, с каким смирением он признался, что в пятнадцать лет переоценил свои способности к драке. Мне хочется обнять его, утешить и поцеловать шишку на его сломанном носу.

Ладно, не только шишку на носу. Я хочу поцеловать и остальные части его тела. Я очень хочу поцеловать его рот. И если подумать, разве не для этого я сюда приехала? Поцелуи не входят в план, но примыкают к нему.

И вообще, почему бы мне не поцеловать его? Почему он не целует меня? На диване между нами нет большого расстояния. Я на расстоянии вытянутой руки от него. Он может просто схватить меня и притянуть к себе, так почему же он этого не делает?

— Это всего лишь сломанный нос, — говорит он со свойственным ему спокойствием, явно не замечая, в каком направлении движутся мои мысли. — Теперь все в порядке.

Наступает тишина, пока я собираюсь с мыслями. Я облизываю губы, нервно поглядывая на него. Что мне нужно сделать, чтобы он сделал шаг? Что, если он слишком застенчив для этого? Похоже, у него нет той уверенности в себе, которая присуща парням из Спиркреста в общении с девушками, той удивительной способности добиваться девушки просто потому, что они считают себя вправе претендовать на нее.

Что, если Ной ждет, когда я сделаю шаг?

Я — девушка из Спиркреста, я привыкла к тому, что ко мне подходят парни. Когда меня загоняют в угол на вечеринке, или когда парень кладет руку мне на бедро на заднем сиденье лимузина. Мне никогда не приходилось подходить к парню. Мне никогда не приходилось просить парня сделать шаг. Они просто делали.

Нетерпение и раздражение кипят во мне, заставляя меня беспокойно двигаться. Я приехала сюда не для сафари на бедность. Я знаю девушек, которые так делают, но я не из таких. Я приехала сюда с планом, и я не позволю еще одному плану сгореть.

— Ну? — в конце концов вырывается у меня. — Ты разве не пригласил меня к себе, чтобы мы могли переспать?

— Да, — говорит он. Он даже не выглядит удивленным моей внезапной вспышкой или раздраженным тем, что я так быстро перехожу от его грустной истории. — Я подумал, что ты предпочтешь сделать первый шаг.

— Что? Почему?

Он пожимает плечами. — Это