В танце принимают участие не менее четырех человек. Сами же танцоры и играют на музыкальных инструментах — виуэлах и бубнах. Куплеты в этой песне довольно неотесанные, шутливые и экстравагантные, но встречаются и вполне сдержанные, вдохновленные красотой окружающей природы.

Маргарита сидела рядом с Эугенио, от которого не отходила с того самого момента, как он появился на празднике.

Начался новый танец. Лусано, державший в руке виуэлу, направился к Маргарите и пригласил ее танцевать. Она отказалась, сказав, что очень устала, так как уже много танцевала за вечер.

— Ну, чего сидишь, малыш? — обратился Лусиано к Эугенио.

Он хотел зацепить его и тем самым утолить свою ревность и досаду, не дававшие ему покоя весь вечер.

— Я совсем не умею танцевать, — смутившись, ответил Эугенио.

— Да как же так! Что за оправдания?.. Нам как раз не хватает одного человека… Пойдем, не заставляй себя упрашивать!

— Ну правда же, я не умею танцевать… Я ни разу в жизни не танцевал.

— Так зачем же ты ходишь на праздники?

— Хороший вопрос! Чтобы посмотреть…

— Чтобы посмотреть? Ну да! Я тебя помню, не ты ли недавно помогал на службе в церкви в городе?

— Да, это он, — пришла на помощь Маргарита, поняв, что пора заступиться за любимого. — Это сын капитана Антунеса.

— Капитана Антунеса? Да уж… И что же он тут делает? Наверняка сбежал из дома и пришел сюда. Вот уж надает ему отец, когда узнает, что он пришел общаться с простым людом!

Природная доброжелательность не позволила Эугенио ответить своему обидчику в таком же тоне. Да ведь к тому же он все еще был семинаристом…

Маргарита же, в силу своей пылкой натуры, приняла все сказанное близко к сердцу и не могла промолчать в ответ на эту грубую шутку.

— С простым людом? Смотрите на него… — закричала она, вскочив на ноги. — Этот, как ты сказал, малыш, вырос вместе со мной и всегда был желанным гостем в нашем доме. И его отец знает это, а кто ты такой, чтобы лезть в наши дела?

— Браво, Маргарита! Не думал, что этот мальчонка так тебе дорог! Вот почему… Вот почему сеньора так высокомерна с остальными!

— Сеньор Лусиано!.. — Маргарита готова была продолжить с ним разговор, но тот, довольный отпущенной колкостью, повернулся спиной и пошел в костру.

Лусиано, оскорбленный до глубины души, терзаемый ревностью, только и думал, как отомстить Эугенио, которого так рьяно защитила Маргарита.

Эугенио же, поборов свою робость, уже готов был дать отпор самодовольному наглецу, если тот подойдет к нему еще раз.

Но когда объявили следующий танец, Лусиано подошел к Маргарите. Она же, уже достаточно раздраженная, без лишней вежливости резко бросила:

— Не хочу!

— Не хочешь?.. — удивился Лусиано с натянутой улыбкой. — В недобрый час появился здесь этот молокосос, этот святоша, этот высокомерный недоросль!

— Сеньор ведет себя неподобающе… — выдавил из себя Эугенио, поднявшись с места и пытаясь урезонить сильного, накачанного верзилу. Один Бог знает, каких усилий стоило ему произнести эти слова.

— Это кто же такой смелый?! Может, повторишь, что сказал? — Лусиано, подбоченясь, встал перед Эугенио, готовясь к атаке. — Щенок! Если скажешь еще хоть слово, я здесь же оттаскаю тебя за уши…

— Потише, сеньор, — взревел где-то рядом голос, и чья-то рука отвела руку Лусиано. — Зачем сеньор обижает гостя? Если хочешь, так говори со мной.

— Смотрю, объявился защитник! — ответил Лусиано, быстро поворачиваясь.

Вокруг уже стали раздаваться недоуменные мужские и женские выкрики, но тут в перепалку вступила Умбелина:

— Хватит, хватит! Ну что ты так, Лусиано! — вскричала она. — Никогда бы не подумала, что именно ты затеешь склоку в моем доме, где до этих самых пор, спасибо Господу, не случалось даже самой мелкой перепалки! И перед кем ты решил бравировать? Перед ребенком, еще вчера лежавшем в пеленках!

— Так это он в пеленках?! Он крутит любовь с твоей дочкой!

— Лусиано, не пори чушь! Они выросли вместе и очень привязаны друг к другу…

— Браво! — разразился смехом Лусиано. — И эта туда же! Очень хорошо! Скоро увидите, чем все это кончится!

— Замолчите, сеньор Лусиано! — закричала Умбелина, пылая от гнева, и топнула ногой. — Сеньор считает, что если у него тугой карман, так он может себе все позволить, может говорить, что хочет? И поливать грязью наших дочерей?!

Лусиано хотел было ответить, но множество голосов, поддержавших Умбелину, заглушили его слова.

— Правильно, Умбелина! Так его!

— Чего приперся, пусть уходит, только портит всем праздник!

— Верно, мы ему покажем!

— Скандалист!

Полный негодования, Лусиано повернулся к Умбелине.

— Я ухожу! — тяжело дыша, промолвил он. — Сам виноват. Что я делаю среди вас, неотесанных простолюдинов? Прощай, тетя Умбелина! Можешь быть уверена, что Лусиано Гаспар де Оливейра Фария Андраде больше не переступит порог твоего домишки!

— Ой-ой-ой, сеньор Лусиано! — отвечала Умбелина, сдерживая смех. — Жаль, что вы не приняли такого решения раньше!

Лусиано в ярости зашагал прочь.

Все это время Эугенио и Маргарита, затаив дыхание, сидели рядышком у стены дома, которая так часто была единственной свидетельницей их детских бесед.

Эта ссора, непременно закончившаяся бы увечьями, если бы не вмешательство Умбелины, испортила всем гостям настроение, и праздник потихоньку пришел к своему финалу.

Эугенио уехал в город вместе с другом, который и заступился за него перед Лусиано. В доме своего защитника Эугенио провел всю ночь, а утром направился таки навестить двоюродного брата, в доме которого с позволения родителей и провел несколько дней.

Словно раб, однажды сбежавший из неволи и больше всего на свете боящийся вновь оказаться во власти мучителей, страшился Эугенио гнева родителей, так как знал, что рано или поздно им станет известно, что он провел ту ночь отнюдь не у кузена, а на празднике мутирао у тети Умбелины и Маргариты.

Если и можно было надеяться, что Умбелина и все ее гости утаят произошедший там неприятный инцидент от его отца, то ждать подобной деликатности от Лусиано отнюдь не приходилось — чтобы насолить Эугенио он непременно поспешил бы поведать о ссоре на празднике лично сеньору Антунесу.