Каша разваривалась в котелке. Я разложила ее по плошкам, почистила котел и поставила воду на чай. Мы давно ели кашу на воде, благо, сухое мясо давало вкус, и надеюсь, хоть какой-то жир в отваре. После похолодания по дороге есть хотелось сильнее. Сейчас, возле моря, стало ощутимо теплее. Сидеть здесь и смотреть на море вдали было очень необычно и спокойно. Похоже, мой мозг начал принимать эту жизнь, и чтобы не свихнуться, начал находить радостные моменты. Город на берегу походил на старинные деревни в Греции. Дома из камня, выбеленного морским соленым ветром, отсюда не понятно, но как будто, мощеные камнем улочки, уж больно светлые для земли. Там точно было море, этот запах не спутаешь, и бриз, легкое дуновение которого доносится до нас, и бирюза воды возле берега.

Для столицы это место подобрано идеально — фьорд северной части моря, но зимой здесь, скорее всего, достаточно тепло. Город защищен горами, растения и деревья с достаточно крупными листьями, а это значит, что особых заморозков здесь быть не может. Наши вещи скорее пригодятся северным жителям, но раз отец сказал, что продавать свитера лучше в холодное время, то здесь тоже в них есть необходимость. Вокруг Сориса много станов, часть их ближе к Среднему морю, часть восточнее — левее Сориса. На западе от города каменистые берега, а дальше берег становится пологим, но побережье более болотистое — реки, на западе, прежде, чем впасть в Большое море, разливаются, образуют озера и болота.

Отец отошел с мужчинами к лесу, они начали собирать лошадей. В это время я, насколько смогла, привела себя в порядок. Разложила по тряпичным мешкам, которые мы с Истой сшили накануне поездки носки разных размеров. В дороге я закончила одеяло, и довязала пять пар чулок. Сейчас у меня было пять одеял, десять шапочек с отворотом, десять пар носков и шесть пар чулок. Нужно определиться с ценой. Отец будет в своих носках, и будет рассказывать, как они хороши для холода, я буду в чулках, и покажу женщинам в чем их прелесть.

По дороге караван выдвинулся по одной телеге, на встречу нам часто встречались всадники по двое, иногда по пять — шесть человек. Отец некоторых спрашивал, нет ли здесь людей карла Драса — надеялся встретить Бора. Но ему отвечали, что Драс и его люди сейчас на востоке северных земель — так они называли наши земли. Мы еще раз обсудили стоимость вещей, и пришли к тому, что начать продажу стоит сразу дорого. Шапка стоит суал, пара носков — полтора суала, пара чулок — два суала, одеяло можно начать с трех суалов, но сначала послушать предложения.

Место для рынка было почти на берегу, телеги выстраивали рядами, строили небольшие навесы, накрывали их тканями. Лошадей уводили за город, обратно к лесу, с ними оставляли мальчишек постарше, там-же был лагерь охраны — дежурившие на рынке люди Тирэса уходили отдыхать в лагерь.

Это была далеко не армия, не военные. Это были стихийно организованные команды, среди которых были организаторы, а даже не командующие. Никакой серьезности — все держалось на том, что нанятым для охраны людям нужен был кров и еда. Никакой формы — каждого фермера можно принять за охрану, и каждого охранника за фермера. Я подслушала разговор людей из нашего каравана с людьми охраны. Им платит Тирэс из казны по три суала в месяц, но одеждой и едой они должны обеспечить себя сами. А зимой они живут в городе, подрабатывая у горожан, в ближайших деревнях. Ночуют во дворах, типа гостиниц, но это больше сараи, чем гостиницы. При наступлении тепла они снова вступают в ряды этой непутевой армии. Даже я понимала, что людей охраны достаточно много, организации их жизни нет, держаться и дорожить им нечем. Только чудом они еще не начали сколачивать банды — в истории много таких моментов. Страшнее всего группы людей, у которых ничего нет за спиной, а вокруг буйным цветом расцветает роскошь.

На территории рынка пока не было жителей — город спал. Рынок гудел, люди старались как можно быстрее обосноваться, и отдохнуть перед началом. Я ждала, когда ряды будут полностью собраны, но подводы прибывали и прибывали. Мы нашли место в середине рядов, но держали телегу накрытой, отец передал лошадей соседним парнишкам, и собрав навес над телегой, лег поспать, а я решила спуститься к морю. Солнце скоро поднимется в зенит, и может быть, даже будет жарко, а сейчас у меня было ощущение, что я снова там, на берегу Черного моря, где заснула в свой день рождения.

Берег, по мере спуска, из галечного превращался в песчаный. С берега в море уходили длинные и широкие пирсы. В ста метрах от берега стояли корабли. Лапахи, как их здесь называли. Я представляла их себе несколько иными, больше похожими на драккары викингов. Эти были более широкими, но суть оставалась той-же, что у драккаров. Гребные суда с мачтами. Паруса сложены. С корабля люди сгружают на небольшие лодки тюки и бочки, галдят и смеются. По пирсу снуют мужчины, разгружающие лодки прямо на пирс. Лодки пустыми отходят обратно к кораблям, а с пирса грузят в телеги, и по деревянным помостам лошади везут товар к месту ярмарки. Мужчины одеты в легкие рубашки, брюки, немного похожие на галифе, и кожаные сапоги. На головах, как банданы, повязаны платки ярких цветов. Было сложно разобрать, но ткань была похожа на шелк.

Я выбрала наименее людный пирс, сняла обувь и чулки, села, спустив ноги к воде. Не летняя, но вполне себе терпимая вода, и если днем будет жарко, можно найти безлюдное место и помыться. Я сидела закрыв глаза, подняв лицо к восходящему солнцу, и казалось, что я сейчас услышу голоса ребят из съемочной группы, недовольного продюсера, и смех девочек — гримеров. Но это было-бы слишком хорошо. Улыбалась своим мыслям, и думала о том, что мне еще повезло. Справа от себя, от берега я услышала шаги и голоса людей, нехотя открыла глаза — в мою сторону двигались мужчины, я посмотрела налево — к пирсу причаливала лодка. Мое маленькое счастье одиночества было прервано. Я решила не дожидаться, когда они подойдут, быстро встала, забрала свою обувь, и босая направилась в сторону берега. Решила не уходить от пирса, любопытно посмотреть — что же привозят с той, южной стороны моря.

Лошади везли по деревянным настилам легкие телеги без бортов. Груза было не много, видимо, чтобы помост не сломался. Тюки, обернутые тканью, вроде парусина, были туго перевязаны. Несколько деревянных бочек, которые меня заинтересовали больше тюков, были литров на пятнадцать. Может это вино? Из очередной, почти пустой лодки, вышел мужчина. Глаз зацепился за его непривычную здесь внешность. Брюки и куртка были шелковыми, совершенно точно, это был шелк, я видела даже издали. Брюки из черного шелка, широкий шелковый пояс, обмотанный вокруг талии, и завязанный узлом спереди. Куртка простеганная, и возможно, между слоями ткани была шерсть, или ткань. Воротник — стойка, вышивка гладью по всему воротнику, благодаря чему он отлично держит форму. Орнамент был не знаком. Нити синего и бирюзового цвета идеально шли к черному. Куртка была распахнута, но когда мужчина подошел ближе, я увидела по краю круглые железные пуговицы. Достаточно аккуратные, с двумя отверстиями. Белая рубашка из тонкого льна не как у местных — с большим вырезом под голову, а вполне из моей жизни, с пуговицами, только крупнее, чем в моем мире. Все швы были идеальными.