Адам ощупал крестик на груди и ускорил шаг.

— Чтобы ты не услышал, только не оборачивайся… — Слова тётки сами вылетели из горла. — Кто бы тебя ни позвал, сделай вид, что ты ничего не слышишь.

Самовнушение работало плохо. Колени дрожали, а душа замирала от предвкушения наказания за все совершенные злодеяния. Луна на небе висела полная и похожая на диск. Её белый, мертвенный свет щедро лился на щербатые могильные камни и полуразрушенные кресты. За кладбищем никто не ухаживал. Сорная трава покрывала холмы захоронений и Адам подумал — убирать тут его задача или местных? Пару раз, сам того не желая, Адам прошёл по могилам.

Жёлтое, живое пламя контрастировало с густой, чернильной тьмой. Даже звёзды укрылись рваным одеялом из облаков, отчего лишь лунный лик смотрел на землю сквозь дыру. В такие ночи отец говорил, что дырка в облаках — это окно, а горящая луна — фонарь Всевышнего. Этот фонарь является ориентиром для всех опоздавших ангелов и душ праведников, которые застряли на земле. Сейчас же Адам думал, что луна — это слепой глаз мирового чудовища, которое пряталось под многими лицами и верами. Сейчас этот глаз всецело концентрировался на Лоуренсе и том, что он задумал.

Могилы все сменяли и сменяли друг друга, но нужного имени Адам никак не мог найти. Пару раз душа его уходила в пятки, когда репей или разросшийся кустарник цеплялись за плащ. Адаму чудилось, что это сухие руки замученных девушек пробились сквозь землю, чтобы схватить его за щиколотку и утащить прямиком в преисподнюю.

Могила Остера возникла неожиданно. Не на окраине, как предполагал Адам, а близко к кладбищенскому центру. Захоронение оказалось ухоженным и убранным. Пожалуй, она была единственной, о ком действо заботились. Адам сглотнул и поднёс фонарь к надгробию. На плоском камне проступили пухлые цифры.

— Да ты же совсем старик!

Сначала Лоуренс решил, что ему показалось, но несколькими секундами позднее пламя окончательно успокоилось и блики исчезли. Даты рождения и смерти не поменялись. Мысленно Адам снова пересчитал полученное число, после чего ужаснулся сильнее. Ответ вышел даже больше, чем предыдущий.

Адам нервно засмеялся. По долгу службы он видел многоженство неравных браков, но все же в обществе существовала такая грань, которую нельзя переступить. Здесь же об этом не слышали. Не каждый праведник прожил так долго, как неизвестный старик Остер. Где были глаза священника, когда тот надевал свадебный венчик на голову Нели?! Где была совесть старика Остера, когда он вообще подумал жениться?! Где были… Хотя, нет. О родителях невесты лучше было не думать. Их мотивы понятны. Но даже так, почему их руки не дрогнули при передаче дочери в руки этому существу?!

Воображение мигом нарисовало печальную картину. Пышущая здоровьем розовощекая Неля и мумия в теле человека.

— Мне жаль. — Прошептал Адам, хотя он не благословлял этот союз. — Ох, Неля, мне, правда, очень жаль.

Глава 7

Неля, потерянная

Она считала себя не самой плохой дочерью Всевышнего.

Неля не могла назвать себя безгрешной овцой в стаде, но всё-таки полагала, что она не самое худшее, что рождалось на Земле. Существовали люди намного хуже и противнее. Не внешне, но внутреннее. Они жили здесь, в одном поселении, занимали соседние дома, но при этом ведьмой все считали именно Нелю.

Это так несправедливо!

Неля посмотрела на полученные деньги и положила монеты на стол. Одна, две, три… Раньше бы Неля отделила две монетки и забросила их в шкатулку, где лежали ранее накопленные деньги на черный день. Сейчас в ларец полетело всё, ведь черные дни настали. Неля тоскливо вздохнула, быстро перекрестилась и тихо заплакала.

Всю свою жизнь она старалась быть хорошим человеком. Так почему Всевышний сослал сюда своих псов из Божьего Дома? Почему ей, Неле, придётся бежать? Почему в это унылое место прислали инквизитора, а не какую-нибудь полицию нравов? Неля посмотрела в окно, туда, где горели огоньки света в чужих домах. Туда, где как небывало, жили изменщики, обманщики, обжоры и сплетники.

Горячее чувство скрутилось в животе. Неля ненавидела этих людей, которые звали её ведьмой и стыдились её компании при свете дня. В то же время Неля и любила их. Охотно помогала принимать роды, делала настойки для здоровья, просто выслушивала под покровом ночи. Неля не могла разобраться в собственных мироощущениях, и временами это сводило её с ума.

Два года прошло с момента смерти Остера и три с того дня, как древний жених привёз её, шестнадцатилетнюю Нелю, на территорию поселения с другого края страны. И ведь тогда казалось, что все будет хорошо. Всё будет правильно. И местные были дружелюбными, и нелюбимый жених не обижал, и работы было так много, что печалиться не приходилось. Потом же Остер умер и местные, как заговорённые, в один момент решили — это Неля виновата. Они связали в один узел и ее талант к врачеванию, и ее лёгкую отстранённость, и волосы, чей цвет на свету отдавал иногда пламенной рыжиной. И никто, совершенно никто, не подумал, что это Остер оказался слишком стар и самонадеян, когда женился в пятый раз под закат своих дней.

Ситуация выходила странной. Местные начали звать Нелю ведьмой и слухи, что она хладнокровно отравила своего мужа, пожаром разнеслись по поселению. Если бы не Отче Савва, встретивший смерть от старости, любезные соседи ещё тогда сложили бы Неле костёр. Прошло время, прежде чем до соседей дошло — лучше не отрезать новоиспеченную вдову от общественной жизни. О прошлой дружбе речи не шло, но вот вариант взаимной выгоды рассматривал каждый.

Местные тешили себя тем, что они получают исцеление, не пачкая руки в сатанинских книгах, а Неле не пришлось распродавать имущество, чтобы жить так, как она привыкла с Остером.

Поначалу такое расположение дел ранило, но сейчас Неля свыклась и даже была довольна. Вежливое терпение в отличие от дружбы, гарантировало оплату хлопотных трудов, а лёгкий страх в глазах и недобрая аура раз и навсегда пресекли разговоры о том, что лучше бы подумать о новом замужестве. Годовой траур прошёл, своё Неля отскорбила, но женихов у её порога не появилось. Да и не появится.

Неле слишком понравилась вдовья свобода.

Жаль только, что всё подошло к концу. Неля посмотрела на скопленные за два года сбережения и ощутила глухую тоску. Её стараниями домик Остера стал немного шире и ухоженнее. Несколько месяцев назад местные в плату за лекарства перестелили солому на крыше,