раздвоенный меч, который, согласно молве, стоил тысячу бойцов без подобного чудо-оружия. Четверо помощников прикрывали боевого жреца со всех сторон ростовыми щитами. Начищенная до блеска кольчуга, толстая куртка и остроконечный шлем служили дополнительной защитой от случайно пропущенной стрелы. Нет, определённо, обычные люди не могли тягаться с карательным отрядом инквизиции, только колдуны или сильные демоны.

Однако на случай атаки подобных созданий у инквизитора также имелись свои контрдоводы. Приказав подчинённым окружить дом мерзкого провокатора, боевой жрец первым делом очертил вокруг себя и четверых щитоносцев защитный круг.

Это тоже была своего рода магия, но разрешённая в Ксерсии. Светотеизм часто критиковали за подобные двойные стандарты, однако выбора у жречества не было. Колдовство было слишком грозной и разрушительной силой, чтобы пытаться противопоставлять ей одну лишь чистую веру. Как и раздвоенные мечи, защитные круги и сдерживающие демонов сигилы являлись важным фактором для баланса сил на разорённом катаклизмами континенте. Без них Ксерсию непременно захватила бы расположенная на севере за Полями Костей Магократия или ещё кто похуже.

Хотя может ли что-то быть хуже злых колдунов? Взявшие всё самое отвратительное как от людей, так и от демонов, тамошние чернокнижники обладали воистину колоссальным могуществом. Без должной защиты боевых жрецов раздвоенные мечи могли просто не успеть долететь до волшебников, поэтому осуждение магии осуждением, а использование использованием. Злые языки поговаривали, что и раздвоенные мечи на самом деле управляются вовсе не молитвами праведных…

Лишь полностью подготовившись к возможным, хотя и не ожидаемым неприятностям инквизитор, он же боевой жрец, велел подчинённым взломать дверь. Находясь от домика жертвы на почтительном отдалении, владелец раздвоенного меча чувствовал себя в безопасности. Правая рука поглаживала рукоять чудо-оружия, а глаза внимательно наблюдали из-под шлема за обстановкой. Если что-то пойдёт не по плану, в ход пойдёт меч, которому в этом мире нет равных.

Дом нечестивца располагался на довольно бедной улочке рядом с трущобами, поэтому постройка не имела ни внешнего, ни внутреннего дворика. Зажатое между других скромных домиков жилище имело лишь два входа, один из которых располагался на плоской крыше. На оную, само собой, тоже забрались два воина, чтобы не дать светоненавистнику улизнуть. Крошечные оконца держали под прицелом несколько лучников, хотя через них едва ли мог протиснуться человек. Однако устав инквизиции предписывал быть готовым к любому развитию событий и пытаться предусмотреть всё. От перестраховки ещё никто не умирал, а вот от недостаточной осмотрительности погибли очень и очень многие слуги Света.

Наконец пара специально обученных человек принялась аккуратно выламывать ломиками деревянную дверь. Настолько тихо, насколько это вообще было возможно, чтобы не потревожить сон других граждан. Вполне возможно, соседи ещё не скоро поймут, что по душу одного из жильцов явились всемогущие инквизиторы. Такая неприметность казалась не слишком эффектной, но вселяла в сердца граждан куда больше благоговейного ужаса, нежели грубые задержания стражниками.

Неизвестность и неопределённость пугает. Воображение людей имеет склонность рисовать воистину жуткие вещи, с которыми не всегда может соперничать даже Ад. Никто не может напугать нас больше, чем мы сами.

Инквизиторы об этом эффекте, конечно же, знали. Жреческое сословие вообще осведомлено куда лучше всех остальных об особенностях человеческого восприятия, ведь от этой осведомлённости напрямую зависит их власть. Кто умеет повелевать сердцами и умами людей, тот в конечном счёте повелевает всем миром.

Ибо любая сила, даже волшебная, по своей сути груба и вторична. Сила служит не самому знатному, страшному или могущественному, а самому хитрому. Который умеет использовать силу посредством других. В этом и кроется настоящая магия. Магия жеста и слова в противоположность магии, напрямую воздействующей на реальность. Магия убеждения.

Но любая магия имеет пределы возможностей. И сейчас провокатор, который прекрасно владел риторикой и разжигал толпу своими речами, дрожащим голоском вопросил из-за готовой вот-вот поддаться напору двери:

— Кто там? Уходите, или я позову стражу!

— Зови-зови, — прошипел орудующий ломиком воин, но его напарник, согласно уставу, ответил: — Слуги Света пришли за тобой, нечестивец! Сопротивление бесполезно! Свет развеет тьму твоего богохульства!

— А, — понимающе вздохнул провокатор, — это вы. Тогда заходите.

В следующую секунду дверь распахнулась. Со стороны было не очень понятно, поддавшись ломику ли, либо её открыл хозяин дома изнутри. Два бойца сразу ворвались внутрь строения, третий, отбросив ломик и вытащив короткий меч, последовал следом.

Наступила полная тишина.

Ни воплей, ни лязга стали, вообще ничего. Трое бывалых бойцов просто сгинули в тёмном дверном проёме, словно провалившись под землю. Если бы раздались стоны и крики о помощи, окружившие дом воины встревожились бы и то меньше. Неопределённость пугала не только обывателей, но и тех, кто прекрасно знал об этой особенности восприятия.

Однако знание знанием, а непосредственные переживания часто перекрывают всё остальное. Правильно рассуждать и контролировать свои чувства — довольно разные вещи.

— Ерванд! Кардар! Самин! — окликнул подчинённых боевой жрец, но ответа, как и следовало ожидать, не последовало.

Несколько долгих минут прошли в томительном ожидании, затем инквизитор подал лучникам условный сигнал поджечь стрелы. Что-то случилось и что-то явно плохое, раз трое опытных бойцов без всякого шума сгинули в недрах совсем небольшого строения. Однако боевой жрец никогда не дослужился бы до привилегии носить раздвоенный меч, если бы терял голову в состоянии неопределённости. Такое не следовало спускать даже рядовым воинам, а людям его ранга терять голову было в принципе непростительно. Поэтому инквизитор сразу смирился с потерей нескольких подчинённых и принялся методично действовать согласно очередной инструкции.

Чего-чего, а инструкций у инквизиции было много. Дисциплина и жёсткий регламент всегда считались отличительной чертой этой службы.

Один из легковооружённых гонцов сразу помчался в дворец-храм за подкреплением, лучники же принялись издали обстреливать дом горящими стрелами, целясь в дверной проём и маленькие, узкие окна. Нужно было выманить засевшую в помещении тварь наружу, где та будет открыта для поражения раздвоенным мечом, который уже вылетел из ножен жреца.

Чудо-оружие зависло в воздухе, готовое кинуться по команде жреца на противника. Слова боевой молитвы плавно перетекали друг в друга, но пока лишь удерживали раздвоенный меч наготове. Отправлять его в тёмный проём проклятого строения жрецу не хотелось. Без визуального контроля владельца меч мог повести себя непредсказуемым образом.

Несколько горящих стрел воткнулись в стены постройки, но большинство попали-таки в небольшие оконца. Внутри дома показались первые красные сполохи, из проёмов начал медленно ползти дым. Два бойца на крыше обмотали лица смоченными в воде из фляг тряпками, наблюдая одновременно за люком и жрецом-инквизитором. Тот жестом велел им быть наготове, но оставаться на посту как можно дольше — сложенные из глиняных