Дело получилось слишком уж скандальным. Возмутились даже тверские бояре. Вмешались Семён Гордый, митрополит. Объяснили хану: по русским обычаям наследник князя – старший в роду. Сперва идут братья, а уж потом сыновья. Всеволоду пришлось всё-таки уступить Тверь своему дяде Василию. Но Настасья с сыновьями пуще прежнего озлобились и на Василия, и на Москву. И в эту ссору влез Ольгерд. У него как раз умерла жена, и литовский государь сосватал дочку Настасьи Ульяну. Стал родственником скандальной семьи. Подзуживал их, что владеть Тверью должны они. А если что, Ольгерд поможет. В общем, старался оторвать от Руси ещё одно княжество.

Московский государь понимал это. Он не словами, а делом старался примирить старую вражду. Сосватал вторую дочку Настасьи, Марию. Тоже стал родственником тверских князей. Даже обратился к Джанибеку, что Тверь совсем обнищала. Упросил временно не брать с неё дань. Не своё княжество помог от дани освободить, а недавних противников. Пусть поймут, мы же не чужие друг другу, мы все – русские.

Но против Семёна Ольгерд придумал коварный план. Направил к Джанибеку своего брата Корияда. Заявил – он со всей Литвой хочет перейти в подданство к Орде. А за это пусть Джанибек отдаст Ольгерду… Москву. И выделит татарское войско, поможет захватить её. Как бы по дружбе сообщал, будто Семён тайный враг хана, вот и надо погромить его вместе. Москва будет подчиняться Литве, а Литва – Орде. Чем плохо? Однако Ольгерд представлял Джанибека по-своему, наивным степным дикарём. Вот и надеялся, что он поверил.

А хан сразу раскусил, что литовец врёт. Что он просто хочет захватить Русь. Ещё и татары чтобы помогли ему! Сами ослабили свою державу, разгромили ханских подданных! И неужели после этого Ольгерд на самом деле отдаст Литву Орде? Как же, держи карман шире. Такая грубая и лживая выходка глубоко возмутила хана. Всех литовских послов вместе с Кориядом он выдал московскому государю. Хотя тот опять повёл себя умно и осторожно. Не стал мстить, не стал обвинять Ольгерда и нагнетать вражду. Корияда отпустил, а с Литвой договорился заключить мир. Семён Гордый понимал – рано или поздно Ольгерд нарушит договор. Но хотя бы на время сохранить «великую тишину».

Русский княжеский дружинник

Русский пеший ратник

Вот так в давние времена люди представляли чуму

У Семёна Гордого родились четыре сына. Правда, двое умерли маленькими, но оставалось ещё два. Братья великого князя, Иван и Андрей, тоже женились. У Ивана родились дочка Любаша и сынок Дмитрий. Разве кто-нибудь мог предвидеть, что он станет государем, прославленным героем? Он даже не был сыном великого князя, а только племянником. А по русским законам наследниками Семёна считались его братья, дальше по очереди шли дети самого Семёна. А Дмитрий получит какой-нибудь маленький удельчик, будет служить и помогать старшим…

За десятилетия «великой тишины» Северная Русь окрепла. Умножалось её население. Семьи в то время были многодетные. Иметь по 8–10 сыновей и дочек считалось вполне обычным. Звенели топоры, расчищая участки в лесах. На пустых местах вставали избы деревень. Распахивались новые поля. Города разрастались новыми улицами, слободками. Тянулись к небу кресты новеньких храмов.

Укреплялась и власть великого князя. Кто-то из удельных князей уже сам не хотел противиться ему. Понимал, что слушаться государя – получается полезным и для них самих. А кто-то и хотел бы не подчиняться ему, но не осмеливался. По его призыву поднимались внушительные войска. Пока ещё они ходили не в бой. Всего лишь попугать Новгород или смоленского князя, пригрозить литовцам. Но в полки собиралось всё больше воинов. Улучшалось их оружие, снаряжение. Да и выучка тоже. Пройдёт ещё какое-то время, и пусть попробуют враги справиться с московской армией! Вот тогда и с Ордой можно будет поговорить на другом языке. Платить ли ей дань, или уже хватит?

Но такие мечты рождались слишком рано. Далеко-далеко от Руси зародилась беда. Такая беда, что оказалась даже страшнее вражеских нашествий. Эпидемия чумы. Её ещё называли «чёрная смерть», «мор», «моровая язва». Лекарств от неё не было. Если уязвила болезнь – конец. Она появилась в Китае, там погибли миллионы людей. Оттуда чума перехлестнула в соседние страны. С купеческими караванами добралась до Средней Азии, Персии. В 1346–1347 годах стали умирать люди в Золотой Орде. На Руси встревожились. В храмах служили молебны, устраивали крестные ходы. Но у эпидемии были странные особенности. Она распространялась то в одну, то в другую сторону. Внезапно начиналась и внезапно кончалась. Одних поражала, а других почему-то нет. При первой угрозе чума не задела Русь.

Из Орды вместе с невольниками на генуэзских и венецианских кораблях она попала в Византию, Италию. В 1348–1349 годах эпидемия охватила Испанию, Францию, Англию. Потом перекинулась в Германию, Данию, Швецию. Из некоторых городов люди в ужасе разбегались кто куда. Другие считали – уже настал конец света. Толпами набивались в храмы, в монастыри. Третьи кричали – всё равно помирать, пьянствовали и безобразничали. Где-то обвиняли, что чуму наслали колдуны и ведьмы. Хватали и сжигали ни в чём не повинных людей. В Европе вымерла третья часть населения.

И уже после этого, в 1352 году, болезнь через Прибалтику попала в Псков. У человека вдруг опухали железы, он начинал харкать кровью, а на второй или третий день умирал. Люди поняли, что зараза легко передаётся, стали шарахаться друг от друга. За больными ухаживали монахи, собирали мертвецов, пока и сами не умирали. Гробов и могил не хватало, хоронили в общих ямах – скудельницах. Псковичи решили, что умереть придётся всем. Целыми семьями уходили в монастыри. Все деньги и имущество раздавали нищим – но те не брали, боялись заразиться.

Из Новгорода самоотверженно приехал архиепископ Василий. Организовал крестный ход вокруг города, люди приободрились – и действительно, эпидемия пошла на убыль. Но заразился сам Василий, на обратном пути скончался. С теми, кто сопровождал его, чума попала в Новгород. Отсюда она стала распространяться на Смоленск, Суздаль, Чернигов, Киев. На севере Белозёрск, а на юге Глухов вымерли до последнего человека. Опустевших деревень никто и не считал. Люди жили, трудились – и за несколько дней не оставалось никого. Только вороньё с крысами пировали в царстве смерти.