Когда в далеком детстве бабушка рассказывала ему сказку про комарика с фонариком, спасшего муху от паука, светильник главного героя рисовался в его воображении именно таким – шестигранным, расширяющимся кверху и с медной крышечкой с колечком. Но самое главное сходство всё же было в размерах: отважный комарик мог унести штуки три таких фонарей в одной лапке, походя попинывая при этом отсеченную голову главного злодея и кокетничая напропалую с нареченной разносчицей инфекционных заболеваний.

– А где еще четыре сотни? – язвительно уточнила Изабелла, кончиками пальчиков с остатками маникюра поднимая с ладони суженого крошечную светящуюся точку.

– Сейчас будет… – обреченно вздохнул маг, взмахнул палочкой…

И для разнообразия сдержал свое обещание.

Дальнейший путь процессии возглавлял уже он, с полной пригоршней микроскопических фонарей, дружно испускавших неровный желтоватый свет. Фонарики были размером с маковое зернышко, и нести их быстрым шагом по неровной местности в сомкнутых накриво ладонях был так же просто и удобно, как пригоршню настоящего мака. То и дело отдельно взятые несознательные светильнички проскакивали сквозь пальцы, или сметались ветками с верхушки кучи, или просто ссыпались при неловком наклоне, но на их месте всегда самым необъяснимым образом появлялись новые, и торопливый путь отряда к замку Гавара продолжался без остановок.

Пока не прекращающие ни на секунду поиск глаза шевалье не вспыхнули радостным светом, затмевающим все четыреста фонарей, и он не вскричал:

– Смотрите!!!..

И все посмотрели.

Объект, вызвавший такую бурю восторга со стороны обычно сдержанного рыцаря, не привлек бы в иные времена даже мимолетного внимания.

Дубина. Простая дубина, отпиленный толстый кусок дерева, пронзенный в двух местах массивными железными шипами, зарывшаяся одним концом в кучу веток.

– Погоди, откуда она здесь? – настороженно перехватила нетерпеливую руку де Шене рассудительная дочка бондаря.

– Это-то как раз понятно, – снисходительно усмехнулся маг. – Такие дубины делают гугни.

– Кто?…

– Гуг-ни, – медленно и четко на этот раз повторил студент. – Такие зеленые уродцы. Живут в этих местах.

– А-а-а… они не будут возражать, если шевалье ее возьмет? – осторожно поинтересовалась Грета.

– Если узнают – может, и будут, – пожал плечами школяр. – Но где ты видишь поблизости хоть одного? Они – твари тупые и забывчивые. Постоянно теряют вещи, оружие, друг друга…

– Ну так я не поняла, чего мы стоим? – недовольно притопнула Изабелла. – Бери свою палку, де Шене, и пойдем!

Рыцаря, без оружия чувствующего себя раздетым, долго уговаривать было не надо. Едва получив одобрительный кивок от его премудрия, Люсьен нагнулся и еще раз смерил оценивающим взглядом новое оружие: коротковато, плохо сбалансировано, но чего ждать от такого малорослого народца, судя по длине дубинке, как эти… как их там…

Пальцы юноши уверенно сомкнулись на ее тонком[12]конце, и он поднял свою находку.

Вернее, попытался поднять.

Раздраженно поджав губы, он дернул изо всех сил раз, два…

Кажется, проклятая рукоятка была длиннее, чем он думал, и надежно застряла в той куче земли и листьев.

Да что ты будешь делать…

С третьего раза самодельная палица загадочных гугней поддалась, и изумленный де Шене оказался счастливым обладателем не дубинки – дубины: то, что он принял за конец потоньше, оказалось всего лишь ее серединой: настоящая рукоять, обмотанная широкими кожаными ремнями, начиналась сантиметрах в тридцати от того места, куда легли его пальцы.

Обрадованный рыцарь хотел было поделиться приятным сюрпризом со спутниками, как неожиданно его голову посетила мысль о том, что бы изменившиеся размеры оружия могли означать. Но и ее шевалье ни сформулировать, ни высказать не успел, потому что, в полное ее подтверждение, гора земли, листвы и веток внезапно зашевелилась, закряхтела сердито, и в тусклом свете агафоновой пригоршни из нее показалось сначала плечо, потом рука, а за ними и обрюзглая гнусная рожа цвета весенней жабы, с толстыми надбровьями, плоским носом, огромной пастью и маленькими мутно-желтыми глазками.

Путники ахнули, шарахнулись от ожившего холмика в разные стороны – и очень вовремя, потому что уже через полминуты на месте груды лесного мусора возвышалось огромное безволосое существо в набедренной повязке размером с наволочку. Медленно разевая кривой рот, усаженный десятками мелких острых зубов, оно утробно стенало и взывало к справедливости, простирая громадные лапы с железными наручами в сторону ночных похитителей частной собственности.

Потом, дождавшись, пока со всей лесной округи, заглушая громкий шелест дождя и далекие раскаты грома, стали доноситься такие же тягучие утробные вскрики, гугень неспешно, но целеустремленно двинулся вслед за уносящейся в ночь дубиной. Массивные челюсти его при этом методично задвигались, пережевывая то ли проглоченное оскорбление, то ли воображаемые кости неизвестных обидчиков.

Но такие подробности экспедиционный корпус Изабеллы разглядеть уже не смог. Людям, во весь опор улепетывающим по полосе препятствий, именуемой профанами лесом, при начинающейся грозе и освещении из горсти комариных фонариков, рассматривать оставшихся у них за спиной монстров иногда бывает не очень сподручно.

Спортивного запала кроссменов хватило аж до третьего завала из бурелома. Преодолев на остатках адреналина, но больше по инерции, и это препятствие, беглецы остановились, согнувшись пополам в поисках новых сил и второго – а лучше сразу третьего – дыхания. Грета страдальчески замычала и осела на землю.

– Отстал?… Нет?… – свистя и сипя измученными легкими, будто деревенский пьяница – изодранной гармошкой, школяр нервно навострил уши, стараясь уловить хоть что-нибудь за негромким, но всезаглушающим шумом дождя.

Ожидал ли маг услышать тяжкий топот, треск сучьев, ломаемых грузной туше, или рев ограбленного гугня у себя над головой, он и сам толком не определился, но как бы ни напрягал студиозус слух, кругом звучал только сосредоточенно хлещущий по кронам дождь, перемежаемый всхрапами и вспышками грозы.

– Я… всё… уже… Не могу… дальше… – хватая воздух ртом, словно вылавливая последние его на Белом Свете глотки, сообщила в пространство Изабелла и со стоном опустилась на самую нижнюю и самую толстую валежину из лесной баррикады – единственное посадочное место над постепенно намокающей землей.

– Предлагаю… сделать привал… минут на пять… десять… – не дав размышлениям мага углубиться слишком далеко, рвано выдохнул шевалье, навалившись всем телом на трофейную дубинку как дряхлый старик – на клюку.

Спорить никто не стал. Даже лесоруб, в иное время ни за что не упустивший бы шанса показать свое превосходство над соперником, только снисходительно хмыкнул, не находя дыхания на более осмысленное выражение презрения. Положив на землю топор в традиционно-осторожном полуметре от принцессы, он присел на него, тяжело дыша и подставляя дождю разгоряченное лицо.