Близость элохима взбудоражила и перепутала мысли девушки. Как бы она ни пыталась себя убеждать в обратном, но правда, неприятная горькая правда, лежала на самой поверхности: она реагирует на него. И это плохо.

Это очень, очень плохо! Ей нельзя приближаться к нему. Зависимость от элохимов не лечится!

Взгляд Айны скользнул ниже. Туда, где четкие кубики пресса скрывались за резинкой штанов.

Идеальное тело. Идеальное создание. Вершина эволюции…

Притягательный и опасный. Смертельно опасный хищник.

Она сглотнула вязкий комок и отвела взгляд.

– Простите, нувэр Хассель. Я… вы напугали меня, – пробормотала в свое оправдание.

– Что ты здесь делаешь в такую рань?

Он как будто не заметил ее замешательства, только бровь выразительно приподнял.

– Эм-м… ищу кухню, – она выдавила смущенную улыбку. – Хлоя сказала, что до шести утра нельзя ходить по дому, но уже седьмой час. Я не хотела никого тревожить…

Взгляд элохима изменился. Не потеплел, но уже и не был таким пронзительным. Словно стальные тиски, сжимавшие Айну, ослабли.

– Что ж, – произнес Хассель, разглядывая ее, – я и сам собирался перекусить. Идем.

Он не предложил ей руку. Не попытался даже дотронуться. Наоборот, прошел мимо и не оглянулся. Но так близко, что едва не коснулся плечом. Так близко, что Айна ощутила тепло его кожи. И запах. Тот самый едва уловимый запах, что наполняет воздух после грозы. Ей не оставалось ничего другого, как только поспешить вслед за ним.

– Хлоя сказала, вы завтракаете в одиночестве… – внезапно пришло на ум.

Хассель резко остановился. Развернулся и взглянул на нее с пугающей усмешкой:

– Что еще Хлоя обо мне говорила?

От этой усмешки Айну пробрал мороз.

– Ни… ничего…

Она увидела, как зрачки элохима сузились. Превратились в две острые алые точки. Он хмыкнул и окинул ее нечитаемым взглядом. Потом внезапно сказал:

– Стикс. Меня зовут Стикс. Раз уж мы будем завтракать вместе, можешь называть меня так.

Они вошли в небольшое светлое помещение, перегороженное барной стойкой, в центре которой Айна с удивлением заметила встроенную плиту. Обычную газовую, на четыре конфорки. Стену за стойкой занимали зеркальные полки с дорогим алкоголем, три другие были отделаны деревянными панелями и украшены цветными фотографиями в широких паспарту. Барная стойка – из черного мрамора, высокие круглые стулья – из красной кожи и хрома. В несочетаемости материалов ощущался странный и в то же время чарующий диссонанс.

В дверях Айна немного замешкалась. Ее взгляд прикипел к фотографиям. Это были потрясающе четкие снимки Столпов Творения в туманности Орла, причем сделанные с разных ракурсов. Словно неведомый папарацци бегал вокруг них и щелкал затвором, пытаясь поймать удачный кадр.

Единственное объяснение этим снимкам – обычный фотошоп. Никто не видел у пришельцев космические корабли или иные сверхтехнологии.

Но Айна тут же одернула себя: если не видел, это не значит, что их не существует.

– Устраивайся, – элохим кивнул на стулья, а сам прошел за стойку к плите. Откуда-то снизу достал медную джезву. – Как ты относишься к кофе?

Вопрос был внезапным. Она ожидала чего угодно, только не этого, и потому задержалась с ответом.

Оторвавшись от снимков, обернулась к Хасселлю.

Тот не смотрел на нее. Поставил на конфорку чугунную сковороду с просеянным песком. Включил максимальный огонь.

– Эм… Положительно, нувэр Хассель, – пробормотала девушка.

Язык не поворачивался назвать его Стиксом хотя бы в мыслях. Для нее он просто элохим или нувэр Хассель – и не больше. Казалось, стоит ей произнести вслух его имя – и что-то изменится. А она не была уверена, что жаждет каких бы то ни было изменений.

– С сахаром или без?

Он даже не поднял головы. Будто и не заметил заминки. Колдовал над джезвой, отмеряя в нее серебряной ложечкой кофе и специи.

– Без…

– Я люблю с корицей и кардамоном. Иногда, под настроение, кладу мускатный орех, совсем немного, на кончике ножа. Иногда добавляю коньяк и гвоздику.

Она не могла понять, зачем он все это ей говорит. Зачем рассказывает о своих гастрономических предпочтениях? Чего добивается?

– Не беспокойся, – произнес Стикс, не отрываясь от своего занятия. – После завтрака я тебя отвезу.

Знал бы он, о чем она беспокоится!

Айна заняла стул. Сделала вид, что с интересом рассматривает фото, а сама стала искоса наблюдать за хозяином дома.

Он вел себя непринужденно, ничуть не стесняясь присутствия гостьи, будто они давно знакомы и уже не раз завтракали вдвоем. Его поведение обескураживало Айну, сбивало с толку. Не давало сосредоточиться на собственных мыслях. А ведь ей нужно обдумать стратегию. Как остаться в этом доме и не вызвать никаких подозрений? Тем более, если он уже сказал, что отвезет ее домой.

Соблазнить элохима, как сказал Фил? Нет, она вряд ли сможет. Да и каким образом, если она даже не знает, понравилась ли ему? Он держится так, будто не испытывает к ней ни малейшего интереса. Даже не прикоснулся ни разу!

Вот если бы на ее месте оказались Рози или Малена, они бы легко справились, потому что уже не раз проворачивали подобное.

Их устойчивость к наваждению элохимов феноменальна. Десять баллов по шкале Йохансона-Юрге. У самой Айны всего лишь восемь. Имитируя зависимость и полное подчинение, эти девушки проникают в дома элохимов и закрытые клубы, становятся любовницами пришельцев, а заодно и шпионят в пользу Конфронта. Конечно, делают это не в Ермене и всегда тщательно заметают следы. Ермен – это дом, а в доме не гадят.

Айна напрягла память, пытаясь вспомнить, были ли человеческие любовницы у куратора Северной Европы. Но в ее знаниях оказался существенный пробел. Ни одного имени в памяти не всплыло.

– Придется пять минут подождать, – голос элохима заставил девушку оторваться от мыслей. – Я люблю, когда кофе варится медленно. Тогда у него получается особенный вкус.

Подняв голову, он смотрел на нее. Серьезно, не улыбаясь. Ей показалось, будто он ждет чего-то.

Но чего?

Что она поддержит разговор?

Черт, Айна! Хватит молчать! Заговори с ним о чем-нибудь или провалишь дело!

Она изобразила вежливое удивление:

– Как любопытно. Могу я узнать, почему вы не пользуетесь кофемашиной?

– Это не то. Кофе – живой напиток. Какой бы хорошей ни была кофеварка, она выдает суррогат.

Девушка мысленно хмыкнула.

Интересно, что он сказал бы о той черной бурде, которая продается на улицах в автоматах? Этот Стикс, похоже, ни разу не пробовал растворимый кофе в картонных стаканчиках. Когда вкус бумаги и жженого порошка перебивает даже привкус затхлой воды.