Александр невольно разжал пальцы, несколько старых фотографий выпало из его рук на пол.

— Разве такое бывает?!

— Но вы же нашли дневник столько лет спустя. Жизнью правит случай!

— Как они погибли? — Александр встал и прошелся по комнате. Ему захотелось курить, от запаха благовоний кружилась голова.

— Когда мы вернулись с юга Франции, колониальная система рухнула, и наш маленький волшебный мир рассыпался. Оставаться было опасно. Тогда мы не знали, что покидаем Бокор навсегда, — Перро вздохнул. — Иван и Мари полетели обратно на старом биплане. Они оба болели небом, отговорить их снова было невозможно. Все остальные выбирались морем, мы взяли Изабель с собой. Nec mortem effugere quisqum amorem potest. От смерти и любви еще никто не скрылся.

— Что стало с девочкой?

— Я воспитал ее как собственную дочь, — глаза хозяина стали еще прозрачнее. — Изабель умерла в двадцать три года в Египте. Она была археологом.

Александр прикоснулся к глобусу, разглядывая темные пятна континентов.

— Но у вас есть родственница, правда не по крови, — Перро поднялся с дивана следом за ним. Александра поразила легкость, с которой старик управлял своим телом. — Незадолго до смерти Изабель родила дочку от своего коллеги-англичанина, — Перро слегка поморщился. — Ее назвали Мари, в честь бабушки. Я всегда старался участвовать в ее жизни, но воспитывал ее отец. Она, кстати, хорошо говорит по-русски, это моя заслуга. Я учил ее языку, географии, — в его взгляде мелькнула нежность. — Я не ожидал, что она, как и мать, заболеет раскопками, поисками древних цивилизаций и посвятит свою жизнь археологии. Но не нам решать.

— Она живет в Париже? — Александр повернулся. Они очутились лицом к лицу.

— Нет, уехала в Камбоджу, — Перро на секунду замолчал, — работает в Ангкоре. Древний храмовый комплекс, одно из чудес света. Простите, я вас ненадолго покину. — Перро исчез за ширмой, но вскоре вошел в комнату со шкатулкой в руках. Он поставил ее на письменный стол перед Александром и открыл черную полированную крышку. — Это часы, которые ваш дед оставил мне перед нашим расставанием, он назвал их гарантией своего удачного возвращения домой. Возьмите, — он протянул часы Александру. — Превосходная модель — «Брегет» сорок восьмого года. — Затем он извлек из шкатулки бархатный мешок и высыпал на деревянную поверхность стола несколько крупных сапфиров, похожих на прозрачно-синие перепелиные яйца. — Перед отъездом Иван перевел свое состояние в камни. Здесь восемь камней, другая половина принадлежит Мари.

— Спасибо. — Александр оторвал взгляд от камней. — Я рад, что навестил вас. Страшно подумать, что было бы, если бы я вас не нашел, — с иронией заметил он.

— Знаете, — хозяин оживился, — в молодости, еще в России, цыганка предсказала вашему деду будущее. Она сказала: «Ты будешь знать, как ходят звезды… Будешь летать, как летают птицы… Берегись их… Долго будешь плутать по грязным кривым дорогам, но одна из них приведет тебя на гору. На вершине стоит замок… он даст тебе золото богов…»

— «Если сможешь разглядеть бесконечность на зеленой траве», — закончил Александр. — Он писал об этом.

— Поэтому ваш дед поставил на восемь — знак бесконечности на зеленой траве.

— А еще она сказала, что человек его крови, связанный дружбой с богами, преодолеет боль и страх, чтобы вернуть в мир миллионы потерянных душ.

— Эту часть предсказания я не слышал, — признался Перро.

— Значит, у деда были свои секреты. — Александр улыбнулся. — Вы буддист? Мне показалось, что Иван в какой-то момент увлекся буддизмом.

— Все, кто жил в наших краях, с уважением относились к местной религии. В свое время я сам изучал тхераваду. Я люблю Восток, силу традиций, древнюю культуру, мудрость… но лично для меня бог, если он есть, един и находится здесь, — Перро прикоснулся рукой к сердцу. — Я могу попросить вас взглянуть на дневник?

— Конечно, — Александр с готовностью кивнул. — Но придется подождать до завтра, я оставил его в отеле в целях предосторожности.

Мадлен бросила на него короткий взгляд.

— Это из-за рисунков? — уточнил Перро.

— Не только, — уклончиво ответил Александр.

— Любопытно, — Перро постарался сгладить возникшую неловкость. — В таком случае вы правильно делаете, что проявляете осторожность. Правда теперь я волнуюсь, как вы доберетесь до гостиницы с сапфирами. Если позволите, я предоставлю вам транспорт.

— Спасибо, — поблагодарил Александр.

— Спасибо за все, — Мадлен поднялась с места.

— Андре, а когда у вас день рождения? Мне кажется, по гороскопу вы типичный Лев.

Мадлен снова с удивлением перехватила невозмутимый взгляд Александра.

— Вы абсолютно правы, я родился пятнадцатого августа. Раньше мы каждое лето отмечали мой день рождения вместе с Мари в Жуан-ле-Пене.

* * *

— Почему ты не показал ему дневник? — выплеснула раздражение Мадлен, как только чернокожий водитель захлопнул за ними заднюю дверь машины. — Он дал тебе камней на несколько миллионов, вернул часы, принадлежавшие деду, встретил тебя как родного, уделил массу времени. Что с тобой? Он понял, что ты его обманываешь.

— Это ничего, — Александр улыбнулся, глядя на нее. — Потому что он тоже врал.

Раньше Александр часто просыпался среди ночи. Это не было обычной бессонницей. Он резко открывал глаза и мгновенно ощущал, как сердце выпрыгивает из груди. Сознание беспорядочно транслировало тревожные мысли и образы. Обычно это случалось на границе сна и бодрствования, когда он уже спал, но еще знал, что существует. В такие ночи было бесполезно оставаться в кровати, убеждая себя в том, что сон вернется. Страх смерти проникал в каждую его клеточку. Он задыхался, беспомощно хватаясь за воспоминания. Времени почти не осталось. Все почти закончилось. И от этого «почти» ему было еще тяжелее. Реальность исчезала, отступая перед вселенской пустотой. Жизнь превращалась в бессмысленный набор цифр и слов, где ему не было места.

Он стал принимать таблетки, чтобы спать как мертвец. Переносить эти приступы он уже не мог. По утрам после снотворного Александр был похож на пришельца, который познает чужую планету. Понадобилось лекарство для адаптации между ночью и днем. Постепенно он превратился в легко возбудимого, неуравновешенного человека, чье настроение менялось по нескольку раз в день. Он перешел на новые препараты, которые заказывал во всех уголках мира. Синие, белые, желтые с красной полосой. Они помогали успокаивать разум, поддерживали запас энергии и спасали от бессонных ночей.

Зависимость страшила его меньше, чем приступы паники, которые ставили все его существование под вопрос.

В дневнике Иван много писал о своей жене. Он очень сильно любил Мари. Он влюбился в нее с первого взгляда, помнил цвет ее платья в день их знакомства, помнил мелодию, которую она напевала, когда он провожал ее домой, помнил количество ступенек, ведущих к ее дверям, их было столько же, сколько в новом доме, где она жила с Жан-Полем до войны.