Джек. Кто, кто?

Сесили. Ваш брат Эрнест. Он приехал около получаса назад.

Джек. Что за чепуха! У меня нет никакого брата.

Сесили. Ну зачем вы так говорите?! Как бы плохо он ни поступал с вами в прошлом, он все равно остается вашим братом. Неужели вы можете быть настолько бессердечным, чтобы отречься от него? Я пойду позову его. И вы пожмете друг другу руки — обещайте мне, дядя Джек! (Бежит в дом.)

Чезьюбл. Какое радостное известие! Эта телеграмма из Парижа была, надо полагать, чьей-то жестокой шуткой. Кто-то хотел таким бессердечным образом подвергнуть ваши чувства испытанию.

Мисс Призм. Теперь, когда мы уже примирились с этой утратой, его внезапное возвращение к жизни причиняет мне особую боль.

Джек. Мой брат в столовой? Ничего не понимаю. Это полный абсурд!

Появляются, держась за руки, Алджернон и Сесили. Медленно идут к Джеку.

Джек. Боже праведный! (Делает знаки Алджернону, чтобы тот убирался.)

Алджернон. Дорогой братец Джон, я приехал из Лондона, чтобы сказать тебе, что очень сожалею о всех причиненных тебе огорчениях и впредь намерен жить более праведной жизнью. (Джек бросает на него испепеляющий взгляд и не принимает протянутой руки.)

Чезьюбл (обращаясь к мисс Призм). Этот молодой человек не выглядит таким уж неисправимым. Мне кажется, он искренне раскаивается.

Мисс Призм. А мне эти внезапные превращения грешников в праведников не нравятся. Такие люди поступают как диссиденты. Им нехватает приверженности избранному с самого начала пути.

Сесили. Дядя Джек, вы ведь не отвергнете протянутую к вам руку родного брата?

Джек. Никакие силы не заставят меня принять его руку! Его приезд сюда — ужасно недостойный поступок. Он сам знает почему.

Сесили. Дядя Джек, будьте снисходительны. В каждом человеке есть что-то хорошее. Эрнест только что рассказывал мне о своем бедном больном друге мистере Банбери, которого ему приходится так часто навещать. Я уверена — не может быть совсем уж плохим человек, который отказывается от всех удовольствий Лондона, чтобы сидеть у одра больного.

Джек. Ах вот как! Он тебе рассказал о Банбери?

Сесили. Да, он рассказал мне о бедном Банбери и о плачевном состоянии его здоровья.

Джек. Уж этот мне Банбери! Я не желаю, чтобы он говорил с тобой о Банбери, да и вообще о чем бы то ни было. И без этого я видеть его не могу!

Чезьюбл. Мистер Уординг, провидению в силу неисповедимых причин было угодно неожиданно возвратить вам казалось бы навсегда утраченного брата, который, как это совершенно очевидно, больше всего желает помириться с вами. Так неужели вам не хотелось бы простить его и принять в свои объятия?!

Алджернон. Да, я признаю, что вся вина на моей стороне. И все-таки холодность братца Джона ранит меня в самое сердце. Я рассчитывал на более сердечный прием, особенно если учесть, что это мой первый приезд в родной дом.

Сесили. Дядя Джек, если вы не пожмете Эрнесту руку, я вас никогда не прощу!

Джек. Никогда не простишь?

Сесили. Никогда, никогда, никогда!

Джек. В таком случае деваться некуда. (Пожимает руку Алджернону, в то же время сверля его уничтожающим взглядом.) Ты, юный негодяй, чтобы духу твоего здесь не было, и чем скорее, тем лучше! Ты меня понял? Я не потерплю здесь твоего дурацкого банберирования!

Чезьюбл. Как радостно видеть такое искреннее примирение! Сегодня вы совершили прекрасный поступок, Сесили.

Мисс Призм. Не будем слишком поспешны в наших суждениях.

Входит Мерримен.

Мерримен. Я поместил вещи мистера Эрнеста в комнату рядом с вашей, сэр. Надеюсь, вы не возражаете?

Джек. Что, что?

Мерримен. Я говорю о чемоданах и других вещах мистера Эрнеста, сэр. Я внес его багаж в комнату рядом с вашей спальней и распаковал.

Джек. Его багаж?

Мерримен. Да, сэр. Три чемодана, дорожный несессер, две шляпные картонки и большую корзину с провизией.

Алджернон. Боюсь, я не могу себе позволить пробыть здесь больше недели — по крайней мере, на этот раз.

Мерримен (Алджернону). Прошу прощения, сэр, но вас хочет видеть какой-то пожилой джентльмен. Он только что приехал со станции в кебе. (Протягивает на подносе визитную карточку.)

Алджернон. Вы уверены, что меня?

Мерримен. Да, сэр.

Алджернон (читает карточку). Паркер и Грибзби, стряпчие. Первый раз о них слышу. Кто это еще такие?

Джек (берет у Алджернона карточку). Паркер и Грибзби… И в самом деле, кто они такие? А может быть, Эрнест, у них к тебе дело в связи с твоим другом Банбери? Может быть, Банбери решил написать завещание и хочет тебя сделать душеприказчиком? (Мерримену.) Пригласите.

Мерримен. Слушаю, сэр.

Мерримен уходит.

Джек. Эрнест, я ведь на прошлой неделе заплатил все твои долги, и ты меня клятвенно заверял, что больше неоплаченных счетов у тебя не осталось. Надеюсь, ты меня не обманывал?

Алджернон. У меня действительно нет никаких долгов, дорогой Джек. Благодаря твоей щедрости я никому не должен ни пенни, если не считать каких-то пустяков за галстуки.

Джек. Очень рад это слышать.

Входит Мерримен.

Мерримен. Мистер Грибзби.

Мерримен уходит. Входит Грибзби.

Грибзби (обращаясь к доктору Чезьюблу). Мистер Эрнест Уординг?

Мисс Призм (кивая на Алджернона). Мистер Эрнест Уординг — вот тот молодой человек.

Грибзби. Мистер Эрнест Уординг?

Алджернон. Да, это я.

Грибзби. Вы проживаете в Олбани, квартира Б-4?

Алджернон. Да, это мой адрес.

Грибзби. Мне очень жаль, сэр, но у меня на руках судебный приказ о вашем аресте и тюремном заключении на срок в двадцать дней за неуплату отелю «Савой» денежной суммы в 762 фунта 14 шиллингов 2 пенса.

Алджернон. О моем аресте и тюремном заключении?

Грибзби. Да, сэр.

Алджернон. Но это какое-то недоразумение! Я никогда не обедаю в «Савое» за свой собственный счет. Я всегда обедаю у Виллиса. Там гораздо дороже. Я не должен «Савою» ни пенни.