Дверь в небольшую гостиную пришлось толкать плечом, что уже указывало на бо́льшую вероятность второго варианта. Так оно и оказалось – запах ударил с концентрированной силой, как будто специально избрал своей целью его нос. Обычно Эндрю старался по мере возможности воздерживаться от применения освежителя воздуха, но здесь ничего другого не оставалось – иначе он просто не смог бы задержаться в комнате даже на минуту. Он щедро попрыскал по углам, но основной удар приберег для середины гостиной, куда пришлось пробираться через разбросанные вещи. Было бы неплохо открыть закоптившееся от грязи окно, но ключ под руку не попадался. На полу валялись хозяйственные сумки с пустыми пакетиками и банками из-под безалкогольных напитков. В одном углу лежала кучка одежды, в другом – газеты и письма, преимущественно неоткрытые. В центре комнаты стоял зеленый складной стул с банками колы в каждом чашкодержателе и телевизор, водруженный на стопку телефонных справочников и готовый вот-вот свалиться на пол. Интересно, не заполучил ли бедняга Эрик растяжение шейных мышц, глядя на наклонившийся экран? Перед стулом лежала перевернутая чашка с приготовленным в микроволновке и рассыпавшимся желтоватым рисом. Похоже, здесь все и случилось. Эндрю уже собрался приступить к делу и начать с почты, когда вспомнил про Пегги.

– Как оно там? – спросила она, когда он вышел из квартиры.

– Довольно грязно и запах далеко не… идеальный. Если хочешь, можешь подождать на улице.

– Нет. – Пегги сжала и разжала кулаки. – Если в первый раз не смогу перебороть себя, то уже никогда не получится.

Она прошла за ним в гостиную и даже не выказала признаков слабости, только, судя по побелевшим костяшкам пальцев, покрепче прижала маску к лицу.

Комнату осмотрели вместе.

– Странно, – пробормотала сквозь маску Пегги. – Здесь чувствуется что-то такое… не знаю… какая-то статичность. Как будто и само это место умерло вместе с ним.

Ни о чем таком Эндрю никогда раньше не думал. Но все в комнате как будто действительно замерло. Несколько секунд они стояли, вслушиваясь в тишину. Знай Эндрю глубокомысленную цитату о смерти, момент был бы самый подходящий. Но тут мимо окна, оглашая окрестности бодрым «Матчем Дня»[8], проехал фургончик с мороженым.

Первым делом принялись за разбор бумаг.

– Итак, что именно я ищу? – спросила Пегги.

– Фотографии, письма, рождественские и прочие поздравительные открытки – короче, все, что может указать на членов семьи, номера телефонов и адреса. Также любые банковские документы – нам нужно понять состояние его финансов.

– И наверно, завещание?

– Да, его тоже. Но здесь многое зависит от того, есть ли у него близкий родственник. Большинство одиноких людей, не имеющих близких родственников, никакого завещания обычно не оставляют.

– Что ж, логика понятная. Будем надеяться, старина Эрик, деньжата у тебя все же найдутся.

Работали четко и методично. По совету Эндрю Пегги освободила место на полу и раскладывала бумаги по разным кучкам, в зависимости от того, представляют они какую-либо ценность или нет. Здесь были счета за коммунальные услуги, напоминания о плате за телевизор, каталог из магазина футбольного клуба «Фулхэм», десятки коробочек из кулинарии, гарантийный талон на чайник и обращение от «Шелтер»[9].

– Кажется, у меня что-то есть, – сказала Пегги минут через двадцать бесплодных поисков. Это была рождественская открытка со смеющимися обезьянками в рождественских шляпах и подписью: «У Чимпли Веселое Рождество!»

Три строчки внутри были написаны таким мелким почерком, как будто писавший всячески старался остаться анонимным.

– У него есть племянница.

– Похоже на то. Еще открытки?

Пегги порылась в горке бумаг и лишь усилием воли заставила себя не вздрогнуть, когда оттуда вылетела потревоженная сонная муха.

– Вот еще одна. Поздравительная. Посмотрим, что тут. Да, снова от Карен. Секундочку, что тут написано? Вот: «Если захочешь позвонить, здесь мой новый номер».

В других обстоятельствах Эндрю тут же, без отлагательств, позвонил бы по этому номеру, но присутствие Пегги стесняло, и он решил подождать до возвращения в офис.

– Ну что, все? – Пегги нерешительно двинулась к двери.

– Нам нужно разобраться с его финансовым положением, – сказал Эндрю. – Мы знаем, что у него есть кое-что на текущем счету, но деньги могут быть и где-то здесь.

– Наличные? – Пегги огляделась.

– Только не удивляйся, но начинать принято со спальни.

Пегги осталась у порога, а Эндрю подошел к узкой односпальной кровати и опустился на колени. В падающей из окна полосе солнечного света лениво кружились пылинки. При каждом движении Эндрю они встревоженно взмывали вверх. Он старался не морщиться. Эта часть осмотра всегда давалась труднее всего, ведь трудно представить что-то неприятнее вторжения в чужую спальню. Прежде чем проверить под матрасом, Эндрю убрал рукава под защитные перчатки. Начав с одного конца, от изножья, он медленно провел рукой под всем матрасом.

– Предположим, у него припрятано где-то десять тысяч, а родственников нет, куда тогда пойдут деньги? – спросила Пегги.

– Прежде всего, наличные деньги или ценности пойдут на оплату похорон. Остаток будет помещен в сейф в нашем офисе. Если в течение определенного времени не обнаружится кто-то, имеющий бесспорное право на них – например, дальний родственник, – то деньги становятся собственностью Короны.

– То есть достаются старушке Бетти Виндзор?

– Вроде того. – В нос попала пыль, и Эндрю, не удержавшись, чихнул. Первый заход не принес ничего, но Эндрю не сдался и, собравшись с духом, просунул руку дальше. Пальцы наткнулись на что-то комковатое, а точнее, на носок с эмблемой «ФК Фулхэм», наполненный связкой банкнот, по большей части двадцаток, перетянутых эластичной лентой. Причем сама лента была почему-то закрашена шариковой ручкой в синий цвет. Имело ли это некое жизненно важное значение или было результатом ничегонеделания, Эндрю не знал. Такого рода детали оставались в памяти надолго как любопытные элементы чужой, позабытой жизни. Загадки их существования, оставшиеся нераскрытыми причины отзывались в нем необъяснимым напряжением. Нечто подобное он испытывал, видя вопрос без вопросительного знака.

Судя по толщине пачки, денег должно было хватить на покрытие похоронных расходов. Решать судьбу остальных предстояло племяннице.