— Значит, не хочешь выходить из того образа, какой создали газеты?

— Старая жизнь закончена для меня, — сказал он горько. — Слава. Легкие деньги. Женщины. Забавно, когда-то я думал, что буду жить так всегда. Теперь я знаю, что должен избрать другой путь. В прошлом я натворил достаточно глупостей.

— Любой бы сделал то же, будь он в таком напряжении.

— Я обидел людей, которых не хотел обижать, а все из-за чрезмерной зацикленности на самом себе. Эгоист, вот кем я был. Я хотел заглушить боль и вину, поэтому ложился спать с женщинами, имена которых наутро забывал.

— Зато теперь ты их вспомнил.

— Слишком поздно. Слушай, я не жду твоего прощения за свое поведение в Лондоне. И тем не менее прости. Я не хотел причинять тебе боль.

Его искреннее извинение только зацепило ее: ведь она не призналась сама во лжи.

— Так зачем ты нашел меня в Лондоне? Виноградники? «Замок сирен»? Матисс?

— Мне позвонила мать и сказала, где ты. Отчасти это дело чести. Тейт украла у нее мужа и «Замок сирен». И теперь она хочет их вернуть.

— А ты работаешь на нее?

— На семью. С прошлого года. Я причинил им столько боли. Настала пора, когда я могу хоть как-то искупить свою вину. И теперь, как бы то иронично ни звучало, я — граф.

— И все же на этой неделе ты воздержался от переговоров. Почему?

— Чтобы ты немного успокоилась.

— Опять врешь! — Эми быстро отвернулась, чтобы он не видел ее смущения и обиды, и смахнула навернувшиеся слезы. — Ты боялся сорвать переговоры, — прошипела она горячо. — Я тебе совершенно безразлична.

— Дорогая...

Она круто развернулась к нему, больше не заботясь о покрасневших глазах.

— Не называй меня так. И не таким голосом. Больше он на меня не подействует. Ты меня не соблазнишь.

— Ты же сама пригласила меня к себе. Забыла?

— Не напоминай мне об этой глупости!

Он поднял обе руки и отступил назад.

— Хорошо, хорошо. Не желаю осложнять ситуацию. Я уже сказал все, что хотел, так что мне лучше пойти.

— Погоди! Картина не продается, так и знай. Тетя Тейт говорила мне, что такая вещь не должна принадлежать частному лицу. Перед смертью она вела переговоры с парой музеев. Оставила мне письмо с полным правом решать. Именно так я и намереваюсь поступить: передать в дар музею.

Челюсть его напряглась.

— Очень щедро с твоей стороны, учитывая...

— Что?

— Что ты не сильно богатая женщина...

— Деньги не всегда делают человека счастливым. Но если ты еще хочешь купить «Замок сирен», то выслушай мои условия.

— А ты продашь? — удивился он, прищурившись в недоверии.

— Я живу на Гавайях. Что мне делать с виноградниками в Провансе?

— За сколько?

— Приходи сегодня на ужин, я скажу. Может, даже поплаваем в бассейне. Сегодня жарко, и я устала обсуждать дела.

— Ты готовишь? — смягчился он. — Надеюсь, не гамбургеры?

— Ровно в восемь. Приноси контракт. И... свой купальный костюм.

— Ты уверена, что нам нужны будут купальные костюмы... в темноте?

Его взгляд дерзко скользнул по ее фигуре. Эми бросило в жар. Она покраснела до самой шеи.

Пусть так. Ведь если бы он не был таким привлекательным, она бы ни за что не придумала этот хитроумный план.

Эми искупалась и надушилась в самых интимных местах, стоя в самой большой ванной замка. Она тщательно выбрала жемчужно-белое платье и прозрачный ремешок, а к платью подошли белые босоножки на высоких каблуках.

Посмотрев на себя в зеркало, она едва узнала в отражении себя. Совершенно другой образ, другая одежда. Раньше она всегда была похожа на неуклюжего подростка. Теперь же стала настоящей женщиной, загадочной и манящей

Реми появился в пятнадцать минут девятого.

— Так значит, ровно в восемь? — усмехнулась Эми, пропуская его в комнату.

Он передал ей бутылочку французского вина.

— Я уже хотел ехать в замок, зашел в любимый винный магазинчик, и знакомый продавец заболтал меня. Начав разговор, мы обычно не можем остановиться.

— Все с тобой ясно.

— Хорошо выглядишь, — улыбнулся он. — По пути сюда я попал под дождь. Но для августа это обычная вещь.

Девушка уставилась в окно на сосны и кипарисы, верхушки которых качались под порывами ветра. Реми вынул контракт и передал ей, но она бросила его на стол.

— Позже. Как насчет вина? По бокальчику?

Он кивнул, и они прошли на кухню. Дрожащими руками Эми поставила бокалы, а Реми в мгновение ока избавил бутылку от пробки. Девушка взяла тарелку с сыром и крекерами и вынесла их на терраску.

— Вижу, ты проделала немалую работу, — сказал он, посмотрев на коробки с вещами.

Она присела в одно из кресел у стола.

— Да, но осталась большая часть. Сегодня я говорила с мамой. Хорошо, что она согласилась приглядеть за магазином. Весь следующий месяц.

Он придвинулся ближе.

— На что тебе целый месяц?

— Мне не терпится познакомить тебя с условиями контракта. Да, нам понадобится месяц.

— А как же Матисс?

— Я уже говорила. Он принадлежит всему миру.

— Идеалистка, — его взгляд помрачнел.

— Я мало разбираюсь в искусстве, поэтому придется хорошенько все взвесить и решить.

— Может, я помогу?

Их взгляды встретились, и она ощутила горячую волну, прошедшую по всему ее телу.

— А как же замок и виноградники? — продолжил он.

— С ними я расстанусь.

Завыл ветер, даже птицы смолкли в ветвях деревьев. Эми подняла бокал и пригубила вино.

— В таком случае сегодня вечером мы все решим, — сказал он.

— Не думаю.

— Послушай, мне нужна эта собственность, очень. Цена обсуждается. Ты же сказала, что собираешься продавать. Так что же сделает тебя счастливой?

— Ты! — выпалила Эми, не глядя на него. В этот момент она была похожа на провинившуюся школьницу, а не на коварную обольстительницу. — На месяц.

Лицо ее горело.

Вздрогнув, Реми поднял брови, глядя на нее долгим взглядом. Кажется, на террасе стало не хватать воздуха.

— Я? Не понимаю.

Во рту у нее пересохло.

— Помнишь, я тогда сказала, что обо мне говорил мой приятель?

— Флетчер, — прорычал он и добавил уже про себя: — Будь он проклят, паршивец.