Ричард: Сьюзен, но это совершенно неожиданно! Предлагаю все обсудить при встрече в следующую среду. В ресторане перед концертом?

Я: Обсуждать нечего. Мы изначально договорились, что каждый из нас вправе разорвать договоренность, как только она перестанет его устраивать.

Ричард: Это было много лет назад! Разве я не заслужил даже объяснений?

Я: Таково было условие.

Ричард: Просто встреться со мной в следующую среду, и мы все выясним. Я даже не догадывался, что тебя что-то не устраивает.

Я: Меня все вполне устраивает. Спасибо за двенадцать приятных лет, желаю всяческих удач и успехов. Сьюзен.

В следующий час мой телефон звонил больше десяти раз, но я сразу включила автоответчик. В конце концов я написала еще одно сообщение.

Я: Пожалуйста, прекрати звонить на этот номер. Дальнейший диалог ничего не изменит.

Ричард: Прекрасно. Но не жди, что я приеду, когда ты передумаешь.

Вы можете недоумевать, почему я, не имея желания заводить ребенка и не питая ни малейших моральных или этических предубеждений против аборта, так решительно порвала с Ричардом. Я легко могла продолжать наши встречи, при необходимости выдав утреннюю дурноту за желудочный грипп, записавшись между тем на положенную для прерывания беременности процедуру. Правда заключается в том, что я рассердилась на Ричарда. Это он со мной такое сделал, это из-за связи с ним я оказалась в этом незаслуженно досадном положении. Известный биологический факт – за все расплачивается женщина, а мужчина выходит сухим из воды. Кроме того, я стремилась исключить всякую возможность, когда Ричард и я примерили бы на себя клишированные роли при незапланированной и нежеланной беременности: слабая, ищущая эмоциональной поддержки женщина и холодный, презрительный любовник. Я представила себе сцену: я признаюсь Ричарду, что беременна, он возражает, что я, наверное, сделала это нарочно, из желания иметь ребенка или гарантию прочности отношений. Я стану разубеждать его, что это последнее, чего мне хотелось, а Ричард галантно предложит заплатить за прерывание беременности и проводить меня в клинику. Его снисходительная жалость даже в воображении доводила меня до исступления. Нет, уж лучше все закончить незамедлительно и решительно.

Я начала верить, что отделалась от Ричарда – возможно, с каплей сожаления в душе по поводу потерянных вечеров по средам, но, оказывается, вычеркивать проблему из повестки дня еще рано.

– Ричард, это преследование, – твердо сказала я, когда он возник у меня на пороге. – Пожалуйста, убери ногу и уходи.

– Не уйду, пока ты меня не выслушаешь. Позволь мне войти, и мы все уладим.

Я поколебалась. В самом деле, отчего бы не объясниться и разом со всем покончить? Я отступила, пропуская незваного визитера в квартиру.

– Ну? – спросила я, как только Ричард с комфортом уселся в моей гостиной.

– Сьюзен, время, проводимое с тобой, очень ценно для меня, – начал он. – Только получив твое сообщение, я осознал, сколь прочно вошли в мою жизнь наши совместные вечера по средам. Я понимаю, что подтолкнуло тебя мне написать: тебе хочется чего-то большего, гарантии, что ты не останешься в одиночестве на склоне лет. Я не думал, что способен связать себя обязательствами, но без оных я лишаюсь важных для меня встреч, поэтому я решился удовлетворить твое желание. Сьюзен, я предлагаю тебе продать твою квартиру и купить другую, побольше, в самом центре Лондона, в пределах пешей доступности от тех мест, где мы любим бывать. Я обязуюсь проводить с тобой вечера среды и четверга, а остальное время жить в Суссексе, и не вижу причин, отчего это не может стать нашей новой длительной договоренностью.

Смущение Ричарда прошло, на его лице уже играла улыбка благодетеля. До сего дня мы видели друг друга только в розовом сиянии свечей или прикроватной лампы и в приглушенном освещении театрального зала или бара. На моем диване в одиннадцать утра в субботу Ричард выглядел столь же неуместно, как шедевр кисти старинного мастера в галерее современного искусства. Этот человек привык организовывать свою жизнь так, как ему удобно, и очаровывать окружающих приличными манерами и скромным обаянием, когда случится необходимость, и ему явно не приходило в голову, что меня не подкупит его заявление. Я невольно рассмеялась при виде такой безосновательной самоуверенности. Злость на Ричарда отступила, как морской отлив. Я уже поняла, что сцена объяснения пройдет не так, как я опасалась: козыри на руках у меня. Может, я и беременна, но не беспомощна.

– Ну что же, Ричард, – ответила я, – это премилая мысль, только новая квартира непременно должна быть с садом, раз у меня скоро родится ребенок, и приличных размеров, чтобы поместились коляски, кроватки и прочее. Сколько стоят квартиры с садом в центре Лондона? Конечно, мне придется уйти с работы, но, не сомневаюсь, ты будешь просто счастлив сам выплачивать заем и содержать меня и малютку. Вечерами мы больше не сможем никуда пойти, ведь в столице няньки заламывают астрономические суммы, но волноваться не о чем: устроимся на диване перед телевизором и закажем пиццу. Главное, что мы будем вместе – по крайней мере, два вечера в неделю, – а больше тебе ничего и не надо, верно?

На лицо Ричарда в тот момент стоило посмотреть. Брови поползли куда-то под волосы, угол рта начал подергиваться. На лбу выступил пот, хотя день был довольно прохладный, а всегда здоровый цвет лица стал болезненно-желтым.

– Как, ты беременна? – заикаясь, выговорил он.

– В точку, – подтвердила я. – А теперь, если не возражаешь, мне нужно отправить срочный имейл. Позволь, я тебя провожу.

Без слов, с потрясенным видом Ричард поднялся и вышел в холл. Я распахнула дверь и отступила, давая ему пройти. На крыльце он обернулся, будто желая что-то сказать, но передумал. Сделав несколько шагов, он снова обернулся:

– А ты разве не… Не собираешься же ты, в самом деле…

– Прощай, Ричард, – перебила я и закрыла дверь. Хотя для меня это стало не меньшим сюрпризом, чем для всех, кто меня знает, я, скорее всего, собираюсь, и в самом деле. Более того, я этого даже хочу.

6

Очередной визит в Бирмингем прошел совершенно иначе. Странно было думать, что всего несколько недель назад я изнемогала от утренней тошноты и эмоций, неизбежных после смерти кого-то из родителей. Что касается физической формы, я практически вернулась в норму; в эмоциональном же плане я переживала подъем. Разделавшись с Ричардом и приняв окончательное решение относительно беременности, я смогла сосредоточиться на борьбе за то, что причитается мне по праву. Сидя в приемной конторы «Бринкворт и Бейтс», я была воодушевлена и готова к бою. Знаю, некоторые считают меня трудным человеком, но даже они согласятся – я в жизни никому не нагрубила, за исключением, пожалуй, Эдварда, но он это заслужил. Я горжусь своими манерами: я уступаю место пожилым в общественном транспорте, заставляя краснеть тех, кто моложе меня и спортивнее. Я никогда не забываю письменно поблагодарить за подарок, пусть даже нелепый и ненужный. Я никогда не лезу без очереди, даже если люди выстроились откровенно неровно. Подобных примеров много, и, однако, я не верю в эффективность деликатных хождений вокруг да около.