Вновь прибывшие не проронили ни слова. Их взгляды небрежно скользнули по Дону и остановились на наличных, зажатых в руке Рамиреса. Рамирес выдал каждому его долю. Они сдвинули брови и рассовали добычу по карманам. Виляя бедрами, к столу подошла обнаженная по пояс барменша, чья грудь обвисла даже больше, чем поля шляпы Мишель на фотографии, она несла на подносе пиво и еще одну бутыль ядовитого пойла, именуемого тут текилой, и все опрокинули по стопке, включая Дона. Он было запротестовал и попытался уклониться, но Киндер оттянул его голову за волосы, в то время как Рамирес влил лекарство ему в глотку и захохотал, наблюдая, как американец кашляет, дергается и задыхается.

– Значит, твоя мамзель – она ученый или типа того, – произнес Рамирес, заглатывая еще одну стопку бормотухи.

Он был похож на демона-альбиноса, с камнем на тюрбане, блестевшим, как третий глаз, пылавшим внутренним огнем легендарного Рубинового Луча, который разгорался все сильнее:

– Итак, вопрос дня. Какого рожна она забыла в руинах, а? Местные не любят, когда разные gringas[18] шарят по нашим руинам. Ни-ни.

– Может, она просто шашни крутит, – сказал Киндер, не отрывая взгляда от двери, а руку держа под столом, как будто ожидая, что в любую минуту в бар может заявиться Джон Уэйн[19] и открыть стрельбу.

Дон расхохотался, как сумасшедший, и его глаза заволокло красным облаком ярости. Он перегнулся через стол, покрытый лужами пролитой выпивки, размазанными кукурузными чипсами и полупустыми пивными бутылками, и заехал Киндеру в челюсть. В юности Дон немного боксировал, так что удар получился неплохим – рука шла от бедра, рассекая воздух, как разворачивающаяся цепь, пока наконец не вошла в плотный контакт с целью. Такой удар, нанесенный в двенадцатиунциевых перчатках, может отправить человека в нокдаун. Без перчаток это было настоящее зверство. Такое чувство, будто врезал по мешку с песком.

Рамирес и Клаббо оттянули его назад. С двух сторон они вонзили большие пальцы Дону под ключицы, от чего тот потерял чувствительность в руках и груди.

Киндер сморгнул и небрежным движением смахнул каплю крови с разбитой губы:

– Не нравится, как я говорю о твоей puta[20]? Ну извини, гринго.

Дон снова потянулся к нему, и его снова скрутили, только на этот раз Рамирес ударил его в грудь, и Дон на несколько секунд лишился зрения заодно с дыханием.

Киндер дождался, пока американец закончит давиться и ловить воздух ртом, и слегка улыбнулся:

– Прошу прощения. Нет-нет да и забудешь, что не все вокруг скоты. Лупе, – кивнул он Рамиресу, – плесни нашему amigo еще стаканчик. Он ему не помешает. Ты куришь, amigo? – Он вытащил сигарету из белой пачки без названия и прикурил ее от спички, зажженной о подошву ботинка. – Нет, ты не куришь. Чтобы лазить по пещерам туда-сюда, нужно быть сильным, – он карикатурно поиграл мышцами. – Дымить – здоровью вредить. Но, знаешь, с женщинами та же история. Не бей меня, hombre. Я делюсь с тобой мудростью. Женщины типа твоей жены, женщины, которые носят штаны и сбегают со смазливыми незнакомцами, – c такими суками надо держать ухо востро. Им на все наплевать, кроме самих себя. Мне жаль, что приходится тебе это рассказывать. Но так устроен мир.

– Чтоб тебе ссать веревками, – выпалил Дон, надеясь выглядеть Гэри Купером [21], но дотягивая лишь до Энди Гриффита [22].

Ругаться он не умел, как бы ни располагала к тому ситуация. Ему отпустили руки, но он уже успокоился, и его желание надрать мексиканскую задницу или умереть, пытаясь это сделать, подутихло. Однако ярость еще тлела, подогреваемая переменой в поведении Киндера, тем, как смягчились черты его жесткого лица, сообщив ему вид энтомолога, готовящегося препарировать насекомое. Словно джинн из бутылки, в памяти всплыла излучающая вежливое превосходство физиономия Луиса Плимптона:

– И я еще как курю, – он неловко выхватил сигарету из рук невозмутимого Клаббо и прикурил ее от свечи в плошке, поскольку пальцы его слушались плохо. – Откуда ты знаешь, что я изучаю пещеры?

– А ты как думаешь, сеньор Мельник? Монтойя сказал по телефону.

– Да? Но вы так быстро поговорили.

– Монтойя зря слов не тратит.

Боль отодвинулась, пульсируя теперь в фоновом режиме в довесок к звуковым и шумовым эффектам.

– Вы, ребята, не полицейские.

– Соображает, – произнес Рамирес.

Киндер вздохнул:

– Заглохни, Лупе. Значит, так, amigo. Все будет хорошо. С сеньорой все в порядке. Она завтра вернется домой как ни в чем не бывало. Что скажешь насчет того, чтобы еще немного выпить, потом вернуться в отель и забить на беготню по горам в поисках ее с этим pendejo Трентом.

– Ты знаешь, где сейчас моя жена?

– Si, señor. Не мог бы ты расслабиться и приятно провести вечер? Пусть проблемы рассосутся сами. Я уже говорил тебе, от женщин с норовом одни неприятности. Нет смысла бегать за ними, как собака за курами.

– Голосую за то, чтобы взять пару putas и завалиться на секс-шоу с ослом!

– Если вы не полицейские, – сказал Мельник, – то кто вы?

– Не будет он слушать голос разума и не поедет с нами к шлюхам, – бросил Рамирес. – Монтойя же говорил.

– Заткнись, Лупе, – рявкнул Киндер.

– Полегче, полегче. Мое дело напомнить.

– Dirección Federal de Seguridad.

– Мексиканская служба госбезопасности? А где ваша форма, ваши бляхи?

– Надеюсь, вы умеете хранить секреты, сеньор Мельник, – Киндер холодно уставился на Дона, сразу напомнив ему Монтойю, только Монтойю размером с танк и с огромным ножом, который может одним махом отсечь руку. – Ладно. Ты нормальный мужик, Мельник. Мы подружимся.

– Мексиканская госбезопасность… Господи боже. Вы же обычно ведете только крупную рыбу.

– Si, señor.[23] Мы занимаемся очень плохими парнями.

– Вы ведете наблюдение за Мишель? С какой стати? Это, вообще, законно?