— Мам, а это кто? — взорвал тишину Макс, будто бы о чём-то догадался и, скорее всего, это так, просто теперь хочет получить подтверждение своих гипотез.

— Я твой отец, — совершенно спокойно ответил Лёха.

— Да какой ты нахер отец?! — моментально подбросило Свету. — Он тебя даже на фотографии ни разу не видел, знать не знает о твоём существовании…

— Свет, закрой рот, а? — поморщился я.

— Чт… Что?! — кажется, девушку понесло и сомневаюсь, что теперь в наших силах её остановить. — Да ты… Ты меня не затыкай, понял?! Это не твоё дело! Он меня изнасиловал, воспользовался… Я залетела, у меня вся жизнь наперекосяк…

— Я тебя прошу, заткнись, ты сейчас можешь ляпнуть то, о чём впоследствии сама пожалеешь, — совершенно спокойным голосом добавил я и украдкой покосился на пацана, как бы намекая.

Но тот пока пребывал в шоке от первичной информации и вряд ли догадался, в какую сторону хочет повернуть его мать. А ведь она уже практически назвала сына нежеланным. Может быть, он и пропустит данную информацию мимо ушей, пацан вроде не из глупых. Вот только совсем скоро у него случится гормональный взрыв, и хрен его знает, в какой момент мозг подкинет ему забытые знания, и куда они вынесут его впоследствии.

— Пусть проорётся, ей это надо, — вставил своё слово Лёха, и девушка окончательно взорвалась.

— Да пошли вы оба! Два, блядь, козла, что ты, — она ткнула пальцем в меня, а затем перевела его на друга, — что ты!

Девушка попыталась схватить Макса за руку и уйти, но тот довольно лихо избавился от захвата и слегка отстранился. Света на мгновение замерла, уставилась на сына удивлённым взглядом, а затем уселась на землю, закрыла лицо руками и разревелась. Пацан подошёл к ней, погладил по волосам, но тут же получил по рукам нервным, резким движением. Отчаянный поступок с его стороны. В таком состоянии девушек лучше не трогать. Из неё нервное напряжение всех этих лет сейчас выходит и та энергия, что успела скопиться за прошедшее время, может превысить взрыв атомной бомбы.

— На, а то подохнешь ещё, — я протянул Старому кусок сушёного сердца.

Тот окровавленными пальца принял его от меня, с тяжёлым стоном вытянул нож из бедра, после чего закинул в рот лекарство. Немного пожевал, проглотил и улёгся на поддоны.

— Ну, чего припёрся-то? — переключился я на давнего товарища. — Так и будем вздыхать сидеть?

— Жду, пока ты дозреешь до разговора.

— М-м-м, ясно.

— Сань, ну чё ты как этот, в самом деле?

— Да нихуя, Лёх! Я думал, вас там разорвали с Настей, три года этот груз на себе ношу, а всё оказывается гораздо веселее. Ну давай, предлагай мне вечную жизнь или сколько вам там срок отведён? Вы вообще хоть подыхаете, ну сами в смысле, своей смертью?

— Ты мне ещё скандал закати, — усмехнулся тот.

— В ебальник сейчас получишь просто, и всё, — вернул я ему шпильку.

— Так-то лучше.

— Ой, иди на хуй, не хочешь — не рассказывай. Мне вот эти твои приколы, они вообще нахер не упали, жил я нормально до всего этого дерьма…

— Прям нормально?

— Да заебись! Работал, бухал потихоньку, всё как обычно.

— Сань, ты мне нужен.

— Так чё не пришёл? Нахуй тебе вот эти схемы все нужны были?

— Необходимо было понять, на что ты способен.

— Да ла-а-адно?! — состроил я удивлённую мину. — А ведь до этого мы не понимали нихера?!

— Ты снова истерить начинаешь.

— А ты снова в щи выпрашиваешь.

— А-а-кх-у-у-а! — позади раздался сдавленный стон, и раненная нога Старика затряслась практически перед самым носом.

Я слегка отстранился, дабы избежать неприятных последствий и сунул в рот очередную сигарету. Сделал глубокую затяжку и выпустил густой клуб дыма, даже пару колец добавил.

— Это ты всё устроил?

— Я думал, ты хорошо меня знаешь.

— Ага, мне так тоже казалось, а теперь вот… На вопрос ответь.

— Нет. Но ты же вряд ли поверишь.

— Ну почему? Верю. Слишком масштабно для моего друга.

— Это в чей огород камень?

— А ты подумай. Ладно, перефразирую немного: «У нас в городе ты всё устроил?»

— Нет, я вообще не имею к этому отношения. Ну, по крайней мере, тогда не имел.

— О как, а сейчас что? Агитируешь за правильную сторону?

— Ага, брошюрки возьмёшь почитать? Извини, одет, вот, не по форме, рубашка белая в стирке просто.

— Бля, ну объясни мне всё наконец, хули ты как этот?

— Нет, Сань, это не моих рук дело и никуда я никого не вербую, наоборот, помочь хочу.

— О как, дела-а-а! — усмехнулся я. — А это уже становится интересно. Ну давай, рассказывай, кого убить нужно, чтобы мир спасти.

— Ну всё не настолько пафосно, конечно.

— Да ты заебал! Будешь нормально разговаривать или только от ответов уходить? Тебе хоть лет сколько?

— Дохуя, Сань, — усмехнулся в ответ друг. — Я уже устал считать, да и слишком часто приходилось делать это заново.

— Ну год рождения хоть помнишь? Мне не лень, я столбиком посчитать сумею.

— Сотен пять, примерно, десяток туда-сюда.

— Охуеть, — криво ухмыльнулся я. — Да чтоб я так жил, как ты прибедняешься.

— С удовольствием поделюсь, уверен, что сможешь?

— Отвали, придурок, ещё не хватало, чтоб ты целоваться полез!

— Спасибо, но ты меня не возбуждаешь.

— А с Настюхой что? Она такая же?

— Нет, она такая, как ты. До недавнего времени даже не догадывалась о моей природе, но теперь, естественно, нет смысла скрываться. Она в порядке, дома.

— В Трансильвании?

— Ну а где же ещё? Одиноко бродит по унылому замку и воет от тоски.

— И каково это?

— Привыкаешь. Первое время было тяжело. Да и память… Ты знаешь, очень странная штука, я почти ничего не могу вспомнить по прошествии шестидесяти лет. Не то, чтобы совсем, есть, само собой, незабываемые события, но вот детали… Всё словно как в тумане.

— Маразм называется.

— П-хах, точно, аха-ха-ха! — залился смехом тот, словно ничего страшного вокруг не происходит, будто мы снова просто беседуем за бутылочкой пива у него на веранде за домом. — Один-ноль в твою пользу, уел.

— Лёх, чё происходит, а?

— Конец очередной эпохи, — пожал плечами тот. — Если всё сделать правильно, то ваш вид сможет выжить.

— А если нет?

— Не знаю, скорее всего, люди всё равно найдут выход. Но может получиться иначе и планету заполнит новая форма жизни. Нет, не эти, которых ты называешь уродами, паразит не сможет существовать без носителя. Однако природа найдёт выход, ей не вперво́й.