– Ну, есть в этом своя сермяга… – подумав,серьезно сказал Воловиков. – Оформи, как одно из направлений, но особенноне увлекайся. Да, а материалы где взять? Насчет оригинала, то бишь Мерилин?

– О, тут порядок, – сказала Даша. – Я вквартире взяла несколько толстенных книг – Мерилин Монро от и до. Забавно,Риточка биографии своего кумира коллекционировала, какие только удалосьдостать, – на четырех языках, хотя, кроме русского, ни на каком другом нечитала.

– Бзик?

– Определенно. А мы-то с вами знаем, к чему порой бзикиприводят…

– Ладно, Михалыч, поехали. – Воловиков посмотрел всторону кладбища. – Ни одна сволочь из чиновных кабинетов так и неприехала – чего и следовало ожидать… Логично, в общем-то. Я вот сам непонимаю, зачем мы сюда приперлись…

– Подсознательно хотелось поставить последнююточку, – серьезно сказала Даша. – Возможно, самую чуточкупозлорадствовать про себя. Как выражаются китайцы, выигрывает тот, кто пережилврага… А все-таки личность была, согласитесь?

Воловиков промолчал. «Волга» медленно проползла мимо шеренгиблестящих лимузинов – под настороженными взглядами обступивших машиныохранников. Видно было, что столпы криминалитета сделали свои выводы и вряд литеперь оставят шикарные тачки без присмотра.

– Музычку врубим? – нейтрально спросил Михалыч.

– Валяй, – кивнул Воловиков.

Михалыч сунул наугад первую попавшуюся кассету. Даша несразу узнала чуть хрипловатый женский голос:

– Говорите, я молчу!

Все припомните обиды,

и нахмуритесь для вида,

мою руку не допустите к плечу…

Говорите, говорите, я молчу…

Она даже вздрогнула, словно увидела привидение. Не сразувспомнила, что ничего удивительного не случилось, – самое обычное дело внаш век с его видеокамерами, магнитофонами и прочей техникой…

Что-то, видимо, сообразив, Воловиков спросил:

– Лямкина?

– Маргарита Монро, – усмехнувшись одними губами,поправила Даша. – А голос все-таки богатый…

– Ага, – осторожно вставил реплику Михалыч. –Последний альбомчик, я только вчера вечером купил, не ставил еще. Теперь,выходит, самый последний… Жалко. Пела-то она хорошо.

– А я как-то и не интересовался, – призналсяВоловиков.

И стал внимательно слушать – так, будто это могло помочь,дать какой-то ключик.

– Говорите, я молчу!

Как уверенно вы лжете…

Что же, вы себя спасете.

Я одна по векселям плачу…

Говорите, говорите, я молчу!

Слева, на обочине, примостился мерседесовский автобус,знаменитый на весь Шантарск экипаж цвета спелой вишни, украшенный чернымсилуэтом рыси в белом круге. Из приоткрытых окошек валил сигаретный дымок –волкодавы полковника Бортко слегка расслабленно бдили, не случится ли какойразборки. Автобус приветственно мяукнул клаксоном, но Михалыч не ответил,выехал на асфальт и погнал под восемьдесят, бормоча:

– Хорошо им сидеть с пушками наперевес, когда мозгов ненадо, а тут интеллектом шевели…

Он всю сознательную жизнь шевелил как раз баранкой, но давноуже привык причислять к уголовному розыску и себя – так давно, что не только онсам, но и все остальные как-то свыклись, и подобные тирады их уже не удивляли.

И посему Воловиков чисто машинально бросил:

– Ты на дорогу смотри, сыскарь, а то еще на чужую минунапоремся…

– Ну, не настолько уж у нас жутко, чтобы растяжкупоперек шоссе крепили… – беззаботно отозвался Михалыч. – Снег сошел,махом долетим в лучшем виде.

…Накаркал, как выяснилось через четверть часа. Почти досамого конца они ехали без происшествий, но на проспекте Мира дорогуперегородила огромная толпа. Перегородила не им конкретно – к ним оказалисьобращены лишь спины. Центром притяжения служил бывший обком партии, помпезныйдомина сталинской постройки – где ныне, как заведено, обосновался всенародноизбранный губернатор. Местный колорит, правда, заключался в том, что шантарскийгубернатор, в отличие от неисчислимого множества коллег по демократическомуистеблишменту, в старые времена при обкоме КПСС не состоял, а был кандидатомэкономических наук и умел говорить красиво. Последнее качество его и забросилов нынешнее кресло – и, похоже, лет пять назад электорату следовало бы крепенькоподумать…

Картина для последних месяцев была самая обычная –повсюду самодельные бумажные плакатики с разнообразнейшими призывами, отжалостных просьб выдать, наконец, зарплату за последние полгода до кровожадныхпризывов к топору, кое-где реют алые знамена, несомненно, в непосредственнойблизости от них, как обычно, обретаются вождь шантарских коммунистов Мурчик исамый патриотический редактор Пищалко, подальше, под своими экзотическимиэмблемами, расположились жириновцы и яблочники вкупе с лидерами вовсе ужмикроскопических партиек. Промелькнул, вихляясь и жестикулируя на ходу,достославный Потылин, притча во языцех, недавно создавший аж из трех человекПартию Истинных Защитников Демократической Альтернативы, столь явный шиз, чтодаже грубые сержанты брезгливо обходили его сторонкой – пока не вцепился зубамив казенную дубинку…

Дело ясное: снова отчаявшийся демос пытался втолковать«кратии», что ему, демосу, совершенно нечего жрать, а разномастные партийцымоментально сбежались попечаловаться над оскорбленными и униженными (и попутновтолковать, что только голосование за их партию приведет к наступлению золотоговека). Шантарский народ даже в горе оставался по-сибирски добрым – иоттого партийных вождишек никто не бил, ограничиваясь вялыми матерками…

Расставленные в превеликом множестве милиционеры особо неусердствовали и не нервничали. Заранее можно было предсказать, чем всекончится: еще с часок толпа будет выпускать пар, требуя, чтобы к ним вышелгубернатор (давным-давно эвакуировавшийся через заднее крыльцо), потом появитсякакая-нибудь сытая шестерка в галстуке, попросит выбрать депутацию и кратенькоизложить требования, еще через полчасика другая шестерка депутатов примет,похлопает по плечу, поскорбит вместе с ними и отправит восвояси…

– Пешком придется, а? – спросил Воловиков. –Так оно проще…

В самом деле, пешком им предстояло пройти метров двести, амашина, поверни она назад, из-за обилия в центре улочек с одностороннимдвижением вертелась бы минут пять, прежде чем попала к крыльцу городского УВД.

Они с Дашей решительно вылезли, проигнорировав бурчаньеМихалыча, двинулись через улицу. Никто не обратил на них внимания, благо обабыли в штатском, только дерганая дамочка попыталась продать по мизерной ценекоммунистическую газетку с классическим названием «Серп и молот». Однако Даша спечальным видом развела руками: