Она ускорила шаг – до родного крыльца оставалось метровпятьдесят, и, хотя в кабинете ждала масса тягостной работы, под крышей веселее,нежели на зябком ветру.

– Погоди, – сказал вдруг Воловиков. –Постоим, покурим…

– Пришли ведь…

– Погоди, – повторил он совсем серьезно.

Даша остановилась, вытащила из кармана сигареты, прикрыласложенными ковшиком ладонями огонек зажигалки. Вопросительно повернулась к шефу– уже прекрасно понимала, что дело не в перекуре.

– Не надо, – отмахнулся он от протянутойсигареты. – И так в глотке дерет… – Воловиков надул щеки, медленновыдохнул воздух, явно пребывая в некотором колебании. – Вот что, Дарья… Тыв ком из своих уверена на все сто двадцать? Чтобы положиться безоговорочно?

– Славка, – сказала она, не особеннораздумывая. – Я с ним поработала, дай бог… А что? Это не значит, что онтакой единственный, просто его-то я по жизни проверила так, что на всеоставшееся бытие достаточно…

– Отлично, – сказал Воловиков, вроде бы даже соблегчением. – Совпадаем по фазе… Я сам о нем в первую очередь подумал.Так вот… Вы оба мне сегодня понадобитесь. В десять вечера у меня одна хитраявстреча… хитрая, но необходимая. Нужны два человека.

– Для чего?

– Честно говоря, и сам пока не знаю. Там будет видно.Ты не блести так глазищами, не блести – никакого крутого боевика не ожидается.Ни пальбы, ни беганья по крышам. Просто-напросто потребуется кое-что быстренькоуточнить, выявить слежку… И не более того, в таком разрезе. Можешь, конечно,отказаться, это не на все сто служебное поручение…

– Да ладно вам, – сказала Даша. – Уж наменя-то всегда можете положиться… Когда и где?

– Давай прикинем… Если не произойдет ничегонепредвиденного, отправишь своего шофера домой согласно трудовомузаконодательству, а сама со Славкой к восьми вечера сидите у тебя в кабинете.Загляну и распишу диспозицию…

– Поехали… – облегченно вздохнула Даша, когдаволовиковская «Волга» плавно отчалила от тротуара.

Аккуратненько выжала сцепление, выждала немного: когда межней и машиной шефа оказались три посторонних (а может, и не вполне посторонних)автомобиля, тронулась. Славка расстегнул куртку, чтобы рукоятка «семьдесятпервого» была под рукой.

– Не дрыгайся, – сказала она, не поворачиваяголовы. – Тебе же говорили, пальбы не предвидится.

– Береженого Бог бережет.

Ведущая машина, не дергаясь из ряда в ряд, спокойно катилапо бывшему проспекту Сталина, Даша то висела у нее на хвосте в должномотдалении, то пару раз вырывалась вперед, имитируя полную якобы непричастностьк той «Волге». Хвоста пока что не наблюдалось.

– Кассету достал? – спросила она мимоходом.

– Ага.

– Врубай потихонечку.

Через несколько секунд из динамиков у заднего стеклапослышался хрипловатый голос Маргариты Монро, и Даше, как не раз уже было,показалось, что в этом голосе таится легкая насмешка над всем сразу – надокружающими, над жизнью, над собой:

– Нас с Мельпоменой лихо сблизили,

творя картонное добро.

Комедиант с похмельной физией

нас уверял, что он – Пьеро.

Он что-то пел с тоскливой миною,

как ставни, душу затворя.

Но все спасала Коломбина

с глазами цвета сентября.

Гаишник издали махнул им жезлом, но Даша преспокойнопроехала мимо, не сбавляя скорости, он кинулся было на проезжую часть, норазглядел милицейский номер и попятился.

– Во что-то грешное одета,

развращена чужой весной,

она не рвалась стать Джульеттой,

но оставалась неземной.

И стало тихо в темном зале…

Мы, о несбыточном моля,

покорно ситцы принимали

за горностаи короля.

Не было хвоста. Светофор на Карабанова врубил красный, ноДаша успела проскочить, перекинула рычаг на четвертую – здесь все гонят, какчерти, подозрений не вызовешь…

– И чьи-то сказки стали былью,

и меч фанерный был в крови,

и ангелы теряли крылья,

а черти пели о любви…

Но занавес закрылся чинно,

на части сказку разрубя.

Тебе спасибо, Коломбина, —

за то, что не было тебя.

И кто-то важный хлопал сонно,

здесь скоротавши два часа.

И забывали почтальоны

навеки наши адреса…

Машина Воловикова замигала левым поворотом, целясь накривую, извилистую Тиксонскую – в темное время мало кто имел охоту считатьтамошние рытвины и колдобины, а посему больше шансов узреть хвост…

– Действительно, – сказала Даша. – Стишки напару порядков выше «юбочки из плюша». Песенка провалилась?

– Не одна песенка, а весь концерт. Восемь песен. Все –на стихи Стребкова. Меценат, который собирался было дать денежку на выпусккассеты, после такого пассажа передумал. Меж творческими людьми приключиласьнешуточная ссора с хватанием за грудки.

Вообще-то, сама Маргарита выступала чуточку меньше, чемРоберт, но в выражениях все равно не стеснялась. От женщины, сама понимаешь,обидные эпитеты выслушивать гораздо унизительнее. Вдобавок на столе у них было…Короче, Стребков встал на дыбы, обложил и красавицу, и ее менеджера самымипоследними словесами, Роберт полез в драку, но получил по ушам весьма дажекачественно. Поэты, знаешь ли, не обязательно – кучерявые хлюпики. Стребков –мужик в расцвете, косая сажень, карате балуется который год… Набежал народ,Роберта спасли, поэта утихомирили, но он, гордо уходя, пообещал непременнопристукнуть и Марго, и Роберта… Пьян был на совесть. И грянул инцидент тримесяца назад. Конечно, это ни о чем еще не говорит, но, во-первых – нешуточнаяобида, а во-вторых – приличное владение приемчиками…

– Ладно, – сказала Даша. – Уговорил.Отрабатывай и эту ниточку. Отметать не стоит – это для нас с тобой мотивпрямо-таки смешной, а у творческого народа свои заморочки…

Машину подбросило на колдобине, Даша чуть не прикусила языки надолго замолчала. Не было хвоста. Так и не объявился и в следующую четвертьчаса, пока они ехали по Беговой, по Маркса, по Каландаришвили. С проверкой,кажется, покончено. Даша прибавила газку, уже в открытую держась за машинойшефа – во исполнение точных инструкций. Оба автомобиля свернули налево, водвор, стандартной девятиэтажки на Короленко. Остановились. Воловиков неспешновылез, прихватив памятную Даше желтую папочку из кожзаменителя, выглядевшуюпустой. Оба сыскаря тут же оказались рядом с ним.