Юрий хлопал глазами.

– Или ладно, вот понятнее объясню, вот мусульмане. Вот они должны совершить хадж, обязательно, хотя бы раз в жизни.

Юрий рефлекторно огляделся, хотя парни за соседним столом – с черно-четко выточенной растительностью на лице – были уж скорее турками. Да и какие здесь кавказцы.

– Так вот, это я все к тому, что гей-клубы – это не хадж. Или, там, гей-парады. Все почему-то думают, что гея хлебом не корми, но дай пошагать в строю, если, например, он выехал в какую-то европейскую страну. В Берлин, там, или куда… А потом знакомые, которые натуралы, спрашивают: ну, вчера был гей-парад, даже по Первому показывали, ты же пошел?.. Как – не пошел?.. Вот у них реально ломаются мозги. Они не понимают, что на хрена мне сдался этот гей-парад?! И гей-клубы – это тоже не то чтобы бусы, при виде которых вот я, папуас, теряю волю. Ой, раз я гей, то, конечно, я сутки не могу прожить без гей-клуба, меня срочно надо сюда доставить…

Алекс распалялся, заказал еще, а Юрий только бормотал: «Извините, Алексей Михайлович».

– Понимаешь, у меня нормальная жизнь. У меня есть близкий человек, мы живем вместе. По выходным мы приезжаем в Лондон, где этих клубов – вагон и три тележки, притом не таких. О, ты бы знал, что там творится… Ну мы можем сходить, посмотреть какое-нибудь шоу такого типа, как вот здесь, но смысл? Мы предпочитаем ходить в галереи, в театры…

Очередная дива – слышно – тем временем завела что-то из Селин Дион.

– Вот тебе здесь нравится?

– Нет! – горячо заверил Юрий.

– А мне-то почему должно нравиться? Я такой же человек, как ты… Абсолютно… Нет, слушай, в Лондоне куда приличнее, хотя бы вокал…

Все дальнейшее было чистым актом садизма. Потому что дурацкий клуб наскучил очень быстро, и если бы Алекс был как мать Тереза и если б он – тем более – верил в искренность, наивность (и легкую недоразвитость) спутника, то следовало бы ехать быстро обратно в квартиру. Уже подступало утро, там явно намечалась пересменка, и надо было бы изобразить, что никто не покидал объект, чтобы папуаса Юрия не вышибли из ФСО. Вместо этого – зачем-то – на злом кураже (а так и бывает от плохого алкоголя) Алекс потащил его по местам боевой славы. Какой-то бар, не то что внешне понтовый, но там надо знать, по какой лестнице подняться, в какой звоночек позвонить и что сказать; какая-то непростая бургерная…

– Меня от них просто тошнит, – не унимался Алекс под новый набор шотов; он уже сам не понимал, где врет, где троллит, а где что. – Вот меня Тео спрашивает: а че ты не съездишь на каникулы к друзьям в Москву, а че ты не затусишь, не встретишься. – Алекс не считал нужным пояснять, who is Theo, потому что собеседник был для него вообще как мебель. – Ну, во-первых, я не такой, как они. Не знаю, почему так. Ха, это не потому, что ты подумал, потому что среди них пидоров, знаешь, тоже вагон и три тележки… Нам повторить? Да, нам повторить, спасибо.

– Ты видишь? Вот, например, я. Очень непафосно одет. Вот смотри. Эти часы. Это просто Apple Watch. Весь мир – smart и функционален, и только наши русские мудаки обвешались ролексами в двадцать лет, как я не знаю что… Я не пафосный, я не гоняю на «порше», я не занимаюсь яхтингом, я вообще всегда был для них фриком в этом смысле… Но зато сейчас я на своем месте. А вот что с ними со всеми будет, когда тут у вас все это гребаное чучхе накроется, а у них такой garbage[8] в голове, вот уж я не знаю… Так уже никто в мире не живет, понимаешь?! Я знаю молодых ребят, миллионеров, которые self made men, – Алекс таращил глаза, делал какие-то жесты и задевал рюмки.

Юрий таскался за ним, как манекен. Как нанятый. Все время молчал. Может, и правда не было ничего, кроме должностной инструкции физически охранять это физическое тело, поэтому он и реагировал «никак» на фонтан историй о том, как Алекса только после школы оставили в покое в плане охраны, и год в МГИМО стал опытом совершенно новой жизни; иногда казалось, что чему-то Юрий все же удивлялся. Например, самой идее есть бургер не в полиэтиленовых, а в каких-то серьезных, нитяных, кажется, перчатках.

Рассветало, что, возможно, означало конец карьеры Юрия, и сейчас он начнет превращаться в пепел, как вампир. Но Юрий оставался невозмутим. Они наконец сели в такси, пьяного Алекса (перелеты, перепады, часовые пояса) было не заткнуть, и он прямо при водителе толкал нарочито громкую речь о том, что «вот ты думаешь, что нас прессуют и так далее, мы вынуждены скрываться и так далее, а это полная хрень, сказки для бедных, наоборот, для всех этих, о которых я говорил, это чуть ли не главная норма, и вообще-то это никакое не меньшинство, а как бы наоборот, они всё решают, и, если бы я туда влился, у меня бы тоже там все было в шоколаде, но я просто не хочу иметь с ними ничего общего, ха, это вот тоже такой мой протест, получается, хотя папаня-то мой знатный гомофоб, то есть как бы смешно, что я их ставлю на одну доску». Вряд ли Юрий что-то мог понять. Он сидел впереди с совершенно непроницаемым видом. Таксист – тот да, иногда кидал слегка недоуменные взгляды в зеркало; сзади творился какой-то распад речи и, может, даже личности.

Карета превращалась в тыкву.

Уже во дворе, когда прошли пешочком шлагбаум и будку охраны, Алекс побил себя по щекам и громко сожалел, что еще не зима. Как хорошо было бы растереть лицо русским снегом. Здесь собаки не ссут, потому что – кажется – нет ни собак, ни людей.

Свежевыбритый Ринат был уже на посту: он пил кофе, листая ленту какой-то соцсети, – вот уж неведомо, где зависают люди этой профессии. Алексу лишь лучезарно улыбнулся. Да все было согласовано. Скорее всего.

– Доброе утро.

И прослушано. И прочитано.

– Составлю вам компанию? – Алекс рывком развернул стул спинкой вперед, сел, но чуть не упал (тоже вперед).

Он все еще надеялся, что всеми своими рывками как-то деморализует противника. Как делает насекомое.

Продемонстрирует, что он не испуган.

– Я думал, вы уже попили кофе, Алексей Михайлович.

– Знаете, вот как раз до кофе у нас как-то и не дошло.

Алекс отчаянно ерничал, даже и не зная, на что намекнуть – на все напролом; мрачный Юрий пошел делать ему кофе. Алекс зря наивно высматривал, какой взгляд кинет взбешенный шеф охраны на своего подчиненного или что ему выскажет.

– Ну как? Ну как вы? – начал Алекс глумливо-светский разговор.

– Да вроде ничего, спасибо, Алексей Михайлович.

– Клиент ваш так и не обнаружился?