– Мне трудно подобрать приличествующиеслучаю слова, мадам: за такой короткий срок вы потеряли зятя и сестру. Какойрок преследует вас!

Я кивнула, хотя никогда не верила в судьбу ироковые совпадения.

Распоряжения Наташки были короткими: кое-чтона память друзьям, а основной капитал делился между Аркадием и Машей. Яназначалась опекуном с обязательным годовым отчетом о тратах. Чтобы владетьденьгами, мои дети должны были выполнить ряд условий. Во-первых, получитьобразование, во-вторых, обеспечить жизнь своей матери, то есть мне. Были исовсем странные условия: Аркадий должен был дать клятву, что никогда не будетездить на автомашине со скоростью, превышающей восемьдесят километров в час.Маше же запрещалось выходить замуж раньше двадцати пяти лет. Особооговаривалась пожизненная служба в доме Софи и Луи. Сам дом и коллекцию картинмы не могли продавать в течение десяти лет и обязаны были жить именно здесь инигде в другом месте. Тело Наташки должно было быть кремировано.

После официальной части Софи подала кофе.

Наливая себе сливки, Аллан тихо сказал мне:

– Вот ваша жизнь и изменилась, не правдали?

Я ничего не ответила. Честно говоря, меняудивляло спокойствие французской полиции. Сначала в результате катастрофыпогибает Жан, потом Наташа… Кто же будет следующим? А может, это и правда цепьслучайностей?

Проводив гостей, я вышла в сад побродить.Рядом со мной тихо рысили Банди и Снапи. Собаки затеяли веселую возню, а яподняла голову вверх. Занавешенное шторами окно второго этажа – моя комната.Дальше влево слабо светятся два окна, за которыми горит ночник. Это Машка,несмотря на строгий запрет, читает в кровати. Окна третьего этажа были темны.Вот через три проема окно, из которого упала Наташка. Где-то здесь должен бытьлюк, о который она ударилась головой с такой силой, что ее лицо в гробу былоприкрыто маской. Даже руки опытных гримеров не сумели ничего с ним сделать.Около меня тихо заскулил Банди.

– Что ты, мальчик? – ласковоспросила я его. – Я теперь твоя мама, не бойся, дружок.

Питбуль прижался ко мне лоснящимся боком, и яувидела – он держал что-то в пасти.

– Банди, фу, – сказала я.

Воспитанный пес моментально выплюнул добычу.На земле лежали часы. Маленькие, без браслета. Я взяла их в руки. Интересно,кто бы мог их здесь потерять? У Наташки были «Картье», подаренные Жаном насвадьбу. Навряд ли кто-нибудь из гостей носил на руке эту дешевую электроннуюигрушку. Скорее всего, кто-нибудь из слуг или молочник, а может быть,почтальон.

На следующий день я показала часы всем, ноникто не признал их своими. Самая лучшая версия принадлежала Маше:

– Мамочка, в саду было полно полицейскихи врачей. Может, потерял кто-нибудь из них?

И я сочла своим долгом передать часы комиссаруПерье.

Полицейский внимательно осмотрел циферблат, апотом рассыпался в благодарностях.

– Очевидно, мои сотрудники былинедостаточно внимательны, – сказал он. – Могу я вам чем-нибудьпомочь, мадам?

– Я хотела бы прочитать акт осмотра теламоей сестры.

Комиссар замялся:

– Видите ли, мадам, это не очень приятноечтение. Навряд ли оно доставит вам удовольствие, но если вы настаиваете…

Он достал из ящика стола тоненькую папку.Итак, число, день, год, в присутствии… врач… перелом шейных позвонков, открытаячерепно-мозговая травма, сломанные ребра, правая нога, разрыв печени – травмы,не совместимые с жизнью. Из-за изуродованного лица тело не подлежитидентификации… Требуется консультация стоматолога. Я перевернула несколькостраниц. Акт опознания тела. Тело идентифицировали после осмотра его… Марией,двенадцатилетней племянницей покойной.

– Бог мой, вы показали труп ребенку!

Комиссар совсем смутился:

– Мадам, вы должны постараться наспонять. Лицо баронессы было очень сильно изуродовано. Нам пришлось искатького-то, кто знал ее, так сказать, обнаженной. Господин барон мертв, вы были вМоскве, ваш сын и невестка не могли нам помочь… Но вот ваша дочь – удивительныйребенок, мадам. Она заявила, что часто мылась в ванной вместе со своей тетей ихорошо знает ее тело. Она же безошибочно описала шрам, который остался у вашейсестры после операции щитовидной железы. Мы со своей стороны предприняли всенеобходимое, чтобы не травмировать девочку. Голова баронессы была закрыта.

Я пролистала папку…

– А где выписка из карты стоматолога?

– К сожалению, ее нет. Баронесса Макмайерпосещала клинику господина Нуаре. Она была там буквально за день до смерти, дляпрофилактического осмотра. Но, когда мы обратились в регистратуру, карточки неоказалось. Куда она исчезла, не знает никто. Господин Нуаре точно помнит, что вдень осмотра карточка была на месте, а сейчас ее нет. Более того, в компьютереклиники уничтожен файл, который содержал сведения о пациентах, чья фамилияначинается с буквы М. Теперь вы понимаете, как важно было свидетельство вашейдочери.

Простившись с комиссаром, я пошла понабережной. Итак, следовало отделить котлеты от мух. Травмы, не совместимые сжизнью… Интересно, как это можно было так изуродоваться, упав всего лишь стретьего этажа? Прочитав полицейский акт, подумаешь, что несчастная Наташка летелас высоты пятнадцатиэтажного дома. Исчезнувшие карточка и файл у стоматолога…Ну, предположим, что файл случайно стер кто-то из сестер, а теперь боитсяпризнаться. А куда же пропала карточка? Таинственное совпадение, не вызвавшее,кажется, у комиссара никаких подозрений. Тупой он, что ли, совсем? Чем больше ядумала об этом деле, тем более подозрительным оно мне казалось. Что ж, еслифранцузская полиция не проявляет никакого интереса, придется мне искать убийцусамостоятельно.

Сначала я учинила допрос Маше. Но ничегонового она мне не сообщила. У Наташки заболела голова, и больше ее не видели.Шрам на шее она заметила в первый день пребывания во Франции. Зашла к Наташке вкомнату и увидела, как та надевает бусы. Тогда же Наташка рассказала ей об операциии пошутила, что, когда Машка будет ее хоронить, пусть проследит, чтобы шрам былприкрыт бусами из агата. Вот Машка и проследила. Еще у Наташи на спине былабольшая родинка – ее Машка углядела еще в Москве, когда Наташка позвала еепотереть спину. Да, опознавать тело ей было очень страшно, но должен же былкто-то это сделать! И вообще с моей стороны жестоко так с ней обращаться. Приэтих словах Машка громко зарыдала. И тут появилась Софи:

– К вам пришли, мадам!

– Кто?

– Господин и госпожа Ярузельские.