— А если я соскучился? — он склонился ко мне, прищурился так славно, что сердце забилось в три раза быстрее.

— Трудно скучать по тому, с кем незнаком, — напомнила я, отстраняясь, пока сама не зажала великолепного господина в углу гостиной. Может быть, прямо у камина на пушистом меховом ковре.

До одури захотелось снять с этого мужчины бесполезную рубашку, обжечься о горячую кожу, втянуть носом аромат смуглой кожи, потонуть в бездонной бездне глаз…

4.

В голове помутилось. Я жадно отхлебнула чая, Демьян же изучал меня пристальным голодным взглядом, от которого краснота расползалась по щекам. Он подавал ясные намеки, яснее было бы разве что содрать с меня платье и повалить на стол, смахнув с того чашки.

Да почему ж так разыгралась фантазия!

— Вот и познакомимся. — Демьян улыбнулся. — Спасибо за прекрасный фуршет, организованный в честь принцессы, Полина. Получилось… неординарно.

Он покатал моё имя на языке и улыбнулся — звучание ему понравилось. По моему позвоночнику пробежали мурашки, осев в области поясницы.

— Шутите? — я раздосадовано фыркнула.

— Нисколько. Вечер прошел бездарно, но в том нет твоей вины. Ты собрала колоссальное число поклонников Виктории и, уверяю, если бы та хотела выйти замуж, она бы уже подобрала кавалера.

— А она не хочет? — заинтересованно спросила я.

Неужели всем известно о маленьком секрете большой принцессы?

— Мы оба знаем ответ, — хмыкнул Демьян и отставил чашку. Та брякнула, будто обиженная.

Его пальцы словили мою ладонь. Прочертили дорожку по вене от запястья к локтевой ямке. Я еле вырвалась — в груди сдавило от жара, — покачала головой. Руку предусмотрительно убрала за спину и даже выставила ею кукиш. Да тоже кожа помнила нежное, почти любовное касание.

— Так, постойте. Уж не знаю, какого вы обо мне мнения, но, к вашему огорчению, с мужчинами в день знакомства я не сплю.

Я сердито сдвинула брови, а господин долины Роз рассмеялся. Смех его был чистый и открытый, какой-то невероятно настоящий, не скрытый масками или условностями.

— Как тебе такое пришло в голову?! Я пригласил тебя с иной целью. Пойдем, покажу тебе сад.

Не дожидаясь моего согласия, Демьян поднялся. Мне оставалось в один глоток допить чай, пахнущий летом, и со вздохом последовать за этим ужасным — отвратительно соблазнительным! — мужчиной, обмахиваясь шляпкой. Вообще-то могла и отказать, и послать его куда подальше (думаю, дорогу найдет), но голова не слушалась зова рассудка.

А в саду цвели розы. Алые, словно кровавые брызги среди полотна зелени; белые, будто вырезанные из бумаги; ярко-желтые, сулящие разлуку; и нежно-розовые, такие ранимые и хрупкие. Демьян молчал, позволяя мне вдоволь рассмотреть его владения, простирающиеся далеко-далеко на юг. Я коснулась острого шипа, с наслаждением вдохнула пьянящий аромат. Закружилась голова.

— Невероятно!

— Знаю, — не стал лукавить надменный господин. — Ну что, ты согласна поработать на меня?

Я непонимающе выпучилась. Чего это он предлагает: чтоб я поливала всё это великолепие? Окучивала? Подрезала ветки?

На всякий случай подбоченилась, мол, даже не надейся.

— Я намерен продавать розы в вашем мире. Дело за малым: наладить контакты, подыскать места для реализации. Разрекламируй мои цветы так, чтобы о них знал не только мой мир, но и ваш — ну а я не скуплюсь на плату. Сама понимаешь, на королевском приеме завести этот разговор было бы некорректно по отношению к твоему основному нанимателю. Но ты свободная девушка и не связана узами одного контракта. Почему бы не подработать на того, кто искренне восхищен твоими талантами?

Демьян сложил руки на груди, дожидаясь моего ответа.

Продавать розы? Да кому они сдались в таких объемах? В каждой подворотне есть цветочный магазин со своими поставщиками. Себестоимость цветов копеечная, магазины делают деньги за счет объемов и разнообразия видов. Продают не только розы, но и фиалки со всякими герберами. Кроме того, товар скоропортящийся. Это тебе не кактусами торговать, которые годами будут ждать своего покупателя.

Собственно, всё это я и рассказала господину. Тот кивнул.

— Знаю, — вновь сказал он с абсолютно серьезным лицом. — Придумай что-нибудь, и я заплачу три килограмма золота. Ну и, разумеется, все траты по раскрутке на мне.

С одной стороны, мне очень нравилось, что плату здесь мерят в твердой валюте, которую приятно утащить с собой. Три килограмма! С другой, не такой уж я гений рекламы, как все здесь решили.

Единственный — не значит лучший.

— Ну а если не смогу? — спросила я, вновь проведя подушечкой пальца по шипу.

Укололось, и на коже выступила кровавая капля.

— Что ж, — Демьян задумался. — Исполнишь одно моё желание.

— Какое?

— Сокровенное. — Он недобро ухмыльнулся.

— А точнее?

Знаем мы эти сокровенные желания. После них либо попадают в рабство, либо лишаются почки.

— Не бойся, ничего отвратительного я не попрошу. Слово чести.

Следом подошел к шипастому кусту и голыми руками, совершенно не морщась — обалдеть! — сорвал налитую соком розу. Протянул мне.

— Соглашайся, — сказал проникновенно.

— Подумаю, — сглотнув, ответила я, но розу приняла.

Так и шла к повозке, обняв её как родную кровиночку, малость прифигевшая от происходящего.

— И ещё, — на прощание крикнул господин моих кошмарных сновидений, когда я уже забралась внутрь повозки, — перечитай договор с короной.

Кучер захлопнул дверь, и Демьян скрылся за воротами.

Роза лежала на коленях, в салоне пахло вкусным дурманом. А сердце заходилось в немом крике. И так хотелось вернуться… или хотя бы согласиться на предложение господина долины Роз.

Но я была выше этого.

Умнее.

Или просто трусливее?..

И да, как оказалось, среди стандартного текста, затерявшись в куче унылых букв, было запрятано одно занятное условие: за неисполнение договора полагалась смертная казнь.

Часть 4. Трудности истинной любви

— Мне конец, — взвыла я перед Викторией, которая нежилась в тени парка, читая под дубом какую-то разноцветную книгу.

Я мельком глянула на мягкую обложку. Хм, популярный у нас автор любовных романов, пишущий такие розовые сопли, что сводило скулы. Ну, про невероятных мужчин, про женщин, которых коснись пальцем — заходятся в истоме. Такую трогать-то страшно — не откачаешь потом.

— Почему? — удивилась принцесса.

Вместо слов я ткнула ногтем в строчку контракта. Виктория прочитала её. Ещё раз. И ещё. Кустистые брови медленно ползли наверх. На уродливом желто-зеленом лбу появились признаки глубокой задумчивости.

— Тебе конец, — согласилась она и совсем без сопереживания зевнула.

Сказать, что я обалдела — практически промолчать. Вообще-то я ожидала другой реакции, жалости там или возмущения. Мол, да где это видано, чтобы в контрактах государственного значения прописывалось, за что конкретно человека можно обезглавить. Полное нарушение конституции.

Хм, а