хочет, пусть так и думает. Я понимаю, что когда женщину на самолет, на машину допускают, доверяют ей, — это нам, бабам, почет. А все же мое мнение такое: на войне первое наше место — в лазарете. Я пришла в лазарет санитаркой ничему не обученная, а с первого же дня повела себя так, точно веки там была. Сердце всякого изучит, к кому как подступиться. Конечно, наклейку на лекарстве прочитать или капли в глаз пустить — это не умела. А вот пульс, к примеру, научилась смотреть. У самой у кисти жилочку нащупай, надави и слушай пальцами. Если больной в жару, она скоро-скоро колотится, с напором, а перед смертью — чуть слышно, тоненько.

Если больной затужит, растоскуется, его лекарствами не поправишь. Вот тут мы, бабы, и нужны. Сумей его разговорить, успокоить, обнадежь его. Больной человек — что ребенок, обидеть легко и утешить нетрудно. Одному я по всей ночи сказки рассказывала, а с другим все об его жене разговаривала. Я ее похвалю, он и рад. Да всего не вспомнишь.

Сколько их перемерло на моих руках! Каждого обряжу, уберу, каждого жалко.

Писем одних сколько накопилось. Читала я в то время, можно сказать, между черным бело-то, а писала совсем худо. Но все же много писем писала.

Послать их по адресу было нельзя. Мы стояли тогда под Глазовом, а бойцы родиной сами с Урала. Их родные места в то время были заняты белыми. Но я выполнила свое обещание. Как только Урал освободился, я послала все эти письма. И приписочки от себя сделала: когда помер, кому перед смертью кланялся, кого вспоминал.

Ну, о том, как на Урал приезжали товарищ Сталин с товарищем Дзержинским, как измену искоренили да как наши в наступление пошли, — вы лучше меня знаете.

Я все время в лазарете пробыла. И Игренька мой при лазарете работал. Продукты возил и все, что придется.

В марте заразилась я тифом, слегла. От жару у меня выкидыш случился, думали — не встану. Но я — живучая, все это перенесла, и в июне меня выписали из палаты.

Поправлялась я плохо. Тиф повлиял на сердце и на ноги — ноги опухли. Комиссия признала меня негодной. Велела мне ехать домой и хлопотать пенсию.

Запрягла я Игренька, попрощалась с персоналом и поехала. Тележонку мне дали.

Долго ли, коротко ли ехала… Под Пермью догнала свою часть. Азинская дивизия уже освободила Екатеринбург и наши родные места. Вместе со своими я дошла до Екатеринбурга.

По страшной дороге мы шли. Мосты сломаны, пути разобраны, стоят пожарища, лежат вверх ногами вагоны да паровозы. Вот она какая разруха-то! Страшное это дело, не приведи бог видеть!

Но бойцы шли весело.

Лето выдалось ведренное, дождички шли вовремя. Все кругом ярко зеленело, и все будто радовалось нашей победе. А я ехала невеселая. Еще одно горе прибавилось: сказали мне, что Андрюша под Глазовом убит.

В Екатеринбурге мы попрощались. Наша часть по железной дороге за Тюмень пошла, а нам с Игренькой оставалось еще двести верст до своей Слободы.

На прощанье наши слободские поклонов надавали, а Микиша наказал:

— Давай езжай! Напиши нам, что осталось и как идет работа и кто саботажничает.

Он выправился, такой стал ловкий, статный. Я ему говорю:

— А помнишь, у тебя рука дрожала, мой утюг на весу держал?

Прослезились мы оба, замолчали, потом он сказал:

— Так пиши, Павла Андреевна! Мы и издали оберегать тебя будем.

И руку мне крепко сдавил, потряс.

Пошли знакомые места. И хоть никто меня не ждет, хоть еду к пустому дому, а хочется скорее приехать, все будто кто-то подгоняет. Остановлюсь, покормлю Игренька — и дальше.

Вот и Елань — осталось двадцать верст. Вот и речка Межница, что на десятой версте. Вот и наша Слобода.

Меня прямо кидало в жар и холод, не помню, как въехала в село. «К бабушке Минодоре, больше некуда». Еду мимо своей избушки. Игренька заржал, приворачивает.

— Нет, батюшко Игренюшко, не домой, — говорю ему и погоняю.

А ему неохота, пошел шагом. Поди, думает по-своему: «Мимо дома проехали, неужто опять колесить по худой дороге?»

Своротила в переулок, вижу — ребята играют. С ними бегала и Андрюшина дочка Маруся. Бежит с вертушкой — с трещоткой против ветра. Ребята кричат ей.

— Вот твоя мама едет.

А я Марусю сразу и не узнала: она подросла, вытянулась, волосы стали длинные. Девке семь лет стукнуло.

Я остановила Игренька. Маруся кинулась ко мне, но тут же встала, как вкопанная.

— Ой, это не мама. И заплакала.

Вижу, ребенок не в обиходе. Спрашиваю:

— Бабушка-то здорова ли?

Маруся еще пуще заревела. А ребята вперебой мне рассказывают, что Марусина бабушка недавно умерла и что Марусю скоро в приют повезут.

Я соскочила с телеги, обняла ее, волосенки отвела от лица. Она спрашивает шепотком:

— А скоро моя мама приедет?

— Я твоя мама, — говорю ей.

— Нет, ты — тетя Паня.

Я говорю:

— Мама твоя не скоро приедет. Велела тебе со мной жить. Пойдешь? Я тебя любить буду.

Она вот так головкой качнула: не то «да», не то «нет».

Я взяла ее под мышки и посадила на свою телегу.

XIII

Домой я приехала к успенью, в середине августа, через десять дней после того, как белых из наших мест прогнали.

Вскорости возникла в Слободе партийная организация под названием волком РКП(б). Это был волостной комитет. Секретарем работал военком — боевой парень из железенских рабочих, грамотный, очень красивый.

Время было тяжелое. Наша волость не голодала, но жилось трудно. В разверстку брали и хлеб, и мясо, и шерсть. Не велели масло жать из конопли да изо льна. За самогон преследовали. Городу надо и то и се, армии надо и то и се. Но многие мужики не сознавали этого, а бабы, так те что и делали!..

Я стала щепаться за советскую власть, и за это многие несознательные меня невзлюбили.

По правде сказать, порой бывало горько. Раздумаешься: «Вот воевали, Проня погиб, а за что?»

Военком, спасибо ему, умел поднять упавший дух.

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Это у него поговорка была. И еще одна:

— Ленин видит далеко!

Жилось мне нелегко.

На первое время нас с Марусей бабушка Минодора приютила. Паек нам дали — два пуда пшеничной муки. Больше ничего у нас не было. За что ни хвати, по то и в люди покати.

Но я не падала духом. Силы во мне прибыло. Опять вверх головой хожу. Зарабатывала, голодом не сиживали. Осенью мне помогли землю засеять, дом