Вражеские корабли все приближались.

Модифицированный штурмовой челнок нацелился на жертву. Его вел бывший пилот ДИ-истребителя Кворл. На нем был черный шлем, похожий на череп, который герметично облегал голову и перерабатывал воздух. Темные очки, прикрывавшие глаза, передавали ему важные тактические данные.

Кворл присоединил круглую режущую «пасть» к броне повстанческого грузового крейсера. На его борту было написано «Адамант»… Адамант — значит непробиваемый, неподдающийся. Кворл хмыкнул. Невероятно крепкие режущие зубцы были сделаны из самоцветов коруска промышленного размера и резали все известные материалы. Оккупационные силы Академии Тени займут корабль в считанные секунды.

Кворл нажал красную кнопку, у которой был очень внушительный вид. Она запустила зубцы-коруска, и те завертелись, вырезав большой круг в броне «Адаманта». Вход в крейсер был открыт,

Кворл стиснул в кулак обтянутую черной перчаткой могучую дроидную руку. Когда СИД-истребитель Кворла упал на покрытый джунглями Явин-4, пилот изувечил себе руку, но имперские инженеры заменили ее мощным дроидным устройством. Кворл стал сильнее, но механические пальцы ничего не чувствовали.

В абордажном переходе столпились охваченные нетерпением штурмовики с бластерными винтовками наготове. Кворл знал, что оборонные силы крейсера располагались в основном на кораблях сопровождения — четырнадцати тяжеловооруженных корветах, Е-крылых и Х-крылых истребителях, которые окружали «Адамант» по пути на Корускант. Эти повстанцы в своей столице слишком зазнались и на миг утратили бдительность. Этим-то мигом и воспользовался Кворл, чтобы напасть на «Адамант».

— Герметичность обеспечена, — доложил каштан штурмовиков.

— Хорошо, — отозвался Кворл и поднялся с капитанского кресла. — Начинайте штурм. Мы должны убраться отсюда в течение пяти стандартных минут. Времени на ошибки у нас нет.

Задраенный люк абордажного перехода открылся, и штурмовики бросились внутрь, стреляя во все, что движется, но только лучами станнеров. Не то чтобы они хотели оставить в живых команду «Адаманта», но смертоносные лучи бластеров могли повредить систему управления на капитанском мостике.

Некоторые повстанцы прятались за консолями. Они отчаянно палили по штурмовикам. Один из нападавших рухнул с дымящейся дырой в белых доспехах; он захрипел, а из вмонтированного в шлем динамика посыпались искры.

Появился Кворл с бластером в дроидной руке. Штурмовики все палили. Рулевой повстанцев упал, сбитый с ног лучами станнеров. Офицер по боевому управлению успела вскочить на ноги и четыре раза выстрелила из бластера, уложив двух штурмовиков, но и ее тоже оглушили.

Кворл шагнул к штурвалу «Адаманта». Ему надо было как можно быстрее угнать корабль. Сквозь темные очки на его шлеме почти не было видно, что делается по сторонам, и когда Кворл подошел к пульту управления кораблем, командир повстанцев — рыбоголовый мон-каламари — вскочил и ударил его. Бластер полетел на пол. Офицер стал драться с Кворлом, лупя его своими плавниками, но пилот ДИ-истребителя ударил противника в лицо могучим дроидным кулаком — и тот рухнул без сознания. Кворл поднял бластер и встал на ноги, отряхивая черную форму.

Капитан штурмовиков горделиво промаршировал к нему:

— Мостик наш, сэр. Готовы к отправлению.

Кворл уселся в кресло капитана:

— Хорошо.

Он застегнул шлем и загерметизировал скафандр на случай внезапной разгерметизации, когда штурмовой корабль будет отсоединяться от брони «Адаманта».

Он помедлил:

— Поместите этих повстанцев в спасательную капсулу и запустите ее.

— Вы хотите оставить их в живых, сэр? — удивился штурмовик. — Но у нас нет времени!

— Тогда поторопитесь! — рявкнул Кворл.

В нем бушевали противоречивые чувства. Это были враги, и он поклялся сражаться с ними, — но команда корабля дралась доблестно и он не мог вынести того, что их перебьют, когда они без сознания и беззащитны.

Штурмовики долю секунды помедлили, а потом поспешно потащили безвольные тела к спасательной капсуле и бесцеремонно побросали их в нее. Командир задраил люк и запустил внешние системы наведения капсулы. Шипя реактивными двигателями и сжатым газом, капсула умчалась прочь.

Кворл стал изучать приборы «Адаманта». Защитные силы повстанцев были уже близко, вырываясь на орбиту и несясь к захваченному кораблю.

— Летим! — сказал Кворл солдатам. — Улетайте на штурмовом челноке. Встретимся на базе.

Штурмовики поспешили к челноку, похожему на разинувшую пасть акулу, и задраили люк. Штурмовой челнок отсоединился, воздух из «Адаманта» со свистом вырвался в открытый космос.

Кворл, облаченный в герметичный скафандр, запустил двигатели корабля. Он ввел координаты, и «Адамант» пришел в движение. Когда флот повстанцев приблизился, Кворл полетел вслед за имперскими кораблями, унося невероятное сокровище, которое поможет Второй Империи по праву заявить о военном превосходстве.

База была очень близко.

Адмирал Акбар очнулся и обнаружил, что вместе с командой втиснут в спасательную капсулу, которая бесконтрольно летит в открытый космос. Голова у него болела, словно бы космическая мина взорвалась внутри черепа. Члены его команды стонали и начинали помаленьку шевелиться. Почему-то им сохранили жизнь. Акбар пробрался к крошечным иллюминаторам и стал осматриваться в поисках спасательского корабля.

Спасательная капсула выписывала тошнотворные спирали, но Акбар разглядел снаружи свой корабль. Похищенный крейсер «Адамант» набрал скорость и улетел прочь вслед за имперскими истребителями.

Новореспубликанские силы подкрепления неслись наперерез, чтобы отбить драгоценное оружие и боеприпасы, но Акбар уже видел, что им не успеть.

Акбар глядел, как «Адамант» исчез задолго до того, как корабли Новой Республики приблизились на расстояние выстрела. Адмиралу очень хотелось снова потерять сознание, но страшная боль в голове не давала этого сделать.

Спеша по ночным улицам Имперской Столицы, прочь от дворца, Зекк выбирал задние лестницы и боковые переходы. Видеть ему не хотелось никого. Мерцающие огни челноков-такси над головой едва пробивались сквозь облака пара, вырывавшиеся из вентиляционных шахт на крышах. Мириады городских огней и уходящие за горизонт нескончаемые небоскребы наводили Зекка на мысль, что хотя на Корусканте живут миллионы и миллионы, он совершенно одинок.

После конфузов сегодняшнего вечера Зекк чувствовал себя так, словно у него над головой парит дроид-буек, оповещая всех и каждого, что Зекк — косорукий придурок и позор для своих друзей. О чем он только думал? Как ему вписаться в высшее общество, где одни дипломаты да послы, как ему дружить с детьми главы государства? Да кто он такой, чтобы общаться с подобными людьми?

Он взглянул себе под ноги, подыскивая, что бы пнуть, и наконец заметил пустую банку из-под какого-то напитка и со всей силы врезал по ней ботинком — ботинком, который он так долго чистил, чтобы не осрамиться перед своими так называемыми друзьями. Банка с грохотом отскочила от стены, но, к его досаде, даже не смялась.