Рекомендации к дальнейшему прочтению

Davidson, Ivor J. The Birth of the Church: From Jesus to Constantine, AD 30–312, Baker History of the Church. Vol. 1. Grand Rapids: Baker, 2004.

Davies, J. G. The Early Christian Church: A History of Its First Five Centuries. Garden City, NY: Doubleday, 1967.

Dunn, J. D. G. Jews and Christians: The Parting of the Ways. Grand Rapids: Eerdmans, 1999.

Green, Michael. Evangelism in the Early Church. Grand Rapids: Eerdmans, 1970.

Hurtado, Larry. How on Earth Did Jesus Become a God? Historical Questions about Earliest Devotion to Jesus. Grand Rapids: Eerdmans, 2005.

Wagner, W. H. After the Apostles: Christianity in the Second Century. Minneapolis: Fortress, 1994.

В глазах широкой публики ранняя Церковь прежде всего была благородной армией мучеников. Да, во многом это так. И не было мученика благороднее, нежели Поликарп, убеленный сединами епископ малоазийской Смирны.

Почтенный пастырь был христианином. Власти привели его на заполненную народом арену и готовились отдать на растерзание львам – но неохотно. Они предпочли бы снять с него обвинения.

«Просто поклянись именем Цезаря», – упрашивал наместник.

«Я христианин, – ответил Поликарп. – Если хочешь узнать, что это значит, назначь день и слушай».

«Убеди людей», – сказал правитель.

«Я буду объяснять тебе, но не им».

«Тогда я брошу тебя к зверям!»

«Веди своих зверей».

«Презираешь зверей? Я сожгу тебя!»

«Ты пытаешься запугать меня костром, который не прогорит и часа – но ты забыл о неугасающем адском огне!»

Наместник воззвал к людям: «Поликарп говорит, он христианин!» – и толпа взревела: «Это учитель Азии! Отец христиан, губитель наших богов!»

И Поликарп взошел на костер, молясь о том, чтобы смерть его была принята как достойная жертва.

Впрочем, подобная картина – беззащитные мирные христиане в белых мантиях, грозные львы, алчущая крови толпа и эхо криков в амфитеатре – весьма обманчива. До 200 года нашей эры римляне если и пытались заставить христиан замолчать, то в лучшем случае без особого интереса, и лишь немногие римские императоры были кровожадными злодеями.

Но зачем же тогда римляне гнали христиан? И почему мы, оглядываясь в прошлое, называем ту эпоху веком мучеников?

Политика Рима

Начнем с основ политики Рима. Имперские власти были на удивление толерантны к религиям земель, захваченных римскими легионами. Если покоренные страны добавляли к церемониям своих национальных религий почитание императора, Рим не вмешивался почти никогда.

В одном примечательном случае Рим даже отказался от требования воскурять императору фимиам. Этим исключением стали иудеи, фанатично верные одному истинному Богу и готовые превратить свою страну в пропитанную кровью пустыню – но не признать иное божество.

И до тех пор, пока римские власти считали христиан всего лишь еще одной иудейской сектой, последователи Иисуса благополучно пребывали под той же неприкосновенностью. Империя их не угнетала. Но как только иудеи ясно и четко дали понять, что не имеют с новым движением ничего общего, ситуация радикально изменилась.

Как только римляне поняли, чего добиваются христиане, те стали еще более невыносимой костью в горле, чем иудеи. Иудеи, в конце концов, были «замкнутым обществом, “обрезанным” народом, отделявшим себя от других. Жили они особняком, богослужения свершали тоже сами по себе и не слишком-то активно набирали прозелитов». А вот христиане – так те непрестанно говорили о своем Иисусе, намереваясь обратить в христианство все население империи! И то, сколь стремительно они распространялись, показывало, что это далеко не пустые мечтания. Они не только, подобно иудеям, отказывались почитать императора как живого бога, – они изо всех сил убеждали каждого подданного империи отвергать императора. И ясное дело, время от времени чувствовали на себе гнев империи и ее народа.

Причины гонений

Так почему же римское общество столь ненавидело первых христиан? Потому что те жили иначе. «У нас есть репутация, – сказал Тертуллиан в “Апологии”, – тех, кто живет в стороне от толп».

Слово, используемое для описания христиан в Новом Завете, имеет огромное значение. Это термин hagios, часто переводимый как святые. Он означает святые, праведные, но его корень предполагает значение иные. Выходит, нечто святое отличается от других вещей. Храм свят, ибо отличается от прочих строений; день субботний свят, ибо отличается от прочих дней. Тем самым христианин – это человек совершенно иной природы.

Люди всегда с подозрением смотрят на тех, кто от них отличается. Самый верный путь к беззаботной жизни – это не инаковость, а послушание и схожесть. И чем серьезнее относились к своей вере ранние христиане, тем больше им грозила опасность со стороны толпы.

Так, просто живя в согласии с учением Иисуса, любой христианин, даже без слов, непрестанно обличал языческий образ жизни. Нет, христианин не критиковал, не осуждал, не высказывал неодобрения, не выставлял напоказ свою праведность и не кичился превосходством. Просто христианская этика самой сутью своей порицала жизнь язычников.

Краеугольным камнем христианского образа жизни и источником вечной враждебности со стороны прочих было то, что христиане отвергали языческих богов. У греков и римлян находились боги для всего, что только возможно: боги сева и жатвы, боги дождя и ветра, боги вулканов и рек, боги рождения и смерти… Но для христиан эти боги были ничем – и то, что христиане их отрицали, ставило на последователей Иисуса знак «врагов рода человеческого».

Никто не мог отречься от богов и не вызвать при этом презрения! Негодный человек! Язычник перед любой трапезой предлагал своим богам чашу с возлиянием и возносил им молитву. Христианин не мог принимать в этом участия. Языческие торжества по большей части совершались в храме, где приносилась жертва, на пиру «за столом» какого-нибудь бога. Христиане идти на такой праздник не могли. И когда они отказывались от приглашения, придумывая повод, их неизбежно считали грубыми, невежливыми и неучтивыми.

А иных мероприятий христиане избегали, считая противной саму их суть. Те же гладиаторские бои казались им бесчеловечными. В амфитеатрах по всей империи римляне на потеху толпе стравливали военнопленных и рабов, заставляя их биться насмерть. Жажда крови опьяняла до безумия. Даже в столь поздние времена, как V век нашей эры, Августин рассказывает о своем друге Алипии. Тот согласился сходить на зрелище в угоду приятелю и решил все время просидеть с закрытыми глазами, но стоило начаться крикам, он открыл глаза – и сам вопил так громко, что перекричал всех.

Страх идолопоклонничества немало затруднял христианам и добывание средств к существованию. Каменщика могли привлечь к строительству стен для храма языческого бога, портного – к шитью мантии для языческого священника, изготовителя фимиама – к подготовке благоуханных смесей для языческих жертвоприношений. А христианам Тертуллиан даже запрещал быть учителями в школах: там учили по книгам, где рассказывались древние истории о богах и звучал призыв соблюдать религиозные праздники языческого года.