Ганди был великим человеком. Но он не был христианином – и никогда себя таковым не объявлял. Впрочем, многие из тех, кто открыто признает себя христианами, относятся к христианству точно так же, как Ганди, и пытаются отделить то, что говорил Иисус, от того, кем он был. Они хотят оставить без внимания доктрину о сверхъестественном Иисусе и возвеличить его этические учения. Верования исторического христианства их смущают; им легче делать акцент на христианском поведении.

В ранние эпохи верующие считали подобный шаг предательством веры. Евангелие, говорили они, это благая весть о явлении Христа и о его свершениях. Верили они просто. Как жить, чего желать, во что верить? Прежде всего – признать Христа Господом и Спасителем. Ранние Церкви понимали это столь ясно, что сделали веру в то, кем был Иисус, проверкой на истинность христианства.

Многие христиане осознали: пусть у христианства и были внешние враги, грозившие погибелью – как это явил конфликт с поклонением императору, – но более коварная и не менее страшная опасность шла изнутри, из мира идей. Сумей кто подорвать христианскую веру «иным Евангелием», и ее животворная сила была бы утрачена.

Кафолическое христианство было и вселенским, в отличие от местных вер, и ортодоксальным, в отличие от ересей. Мы уже поняли, как христианская вера распространилась по всей Римской империи и за ее пределы и почему имперские власти преследовали христиан. Теперь настало время пристальнее взглянуть на слово ортодоксия, «правильное учение». Во что верили ранние христиане? И почему настаивали на том, что только эти верования правильны?

Вера и теология

В наше время многие христиане предпочитают не обсуждать главные доктрины христианства. Они не уверены в том, будто идеи, имеющие отношение к религии, так уж сильно важны. «Я люблю цветы, но ненавижу ботанику, – сказал однажды один неведомый священник, – вот и религию я люблю, а богословие ненавижу». Это широко распространенное отношение часто проистекает из вполне достойных причин. Теология порой скучна, а порой, что много хуже, безжалостна и жестока. Но отсутствие богословия – это не ответ плохому богословию, по крайней мере, в христианстве. Ответом ему должно стать хорошее богословие. Бог дал нам разум – и Он явно ждет, что мы будем размышлять о Его истине.

Слово теология происходит от двух греческих слов: theos, «Бог», и logos, «слово» или «рациональная мысль». Так что теология – это рациональное размышление о Боге. Теология и религия – это разные вещи. Религия – это наша вера в Бога и наши усилия жить по этой вере. Теология – это попытка рационально объяснить нашу веру, это размышление о религии.

Когда мы ошибаемся в этом размышлении, то называем это ересью или плохим богословием. Ересь – не обязательно плохая религия. Но она может привести к плохой религии – как и любое неверное мышление.

Хорошее богословие мы называем ортодоксией; кажется, этот термин всегда будет нас волновать. Это форма христианства, обретшая поддержку подавляющего большинства христиан и выраженная в большей части официальных воззваний или в вероучении Церкви. Так что кафолическое христианство ортодоксально.

Церковная история показывает нам, что христианская теология – не философская система, изобретенная в академической тиши. Доктрины ковала «рабочая бригада» Церкви. Ортодоксия почти всегда оглашалась, когда возникала некая ересь, угрожавшая изменить природу христианства и уничтожить суть веры.

Ортодоксия выросла из конфликта Евангелия с ошибками, потому и мы говорим о ее развитии. Да, эта идея может показаться странной. Развитие христианских доктрин? А как же твердая вера в том, что Бог раз и навсегда открыл себя через Христа? Но не забывайте: теология – это не синоним откровения Бога о себе самом. Скорее это – человеческое понимание откровения и усилие выразить это понимание в учении и проповеди. Богословие объясняет истину Божью на нашем языке и через наш способ мышления. А нам известно: в разные времена и в разных культурах люди по-разному мыслят и говорят.

Истолкование истинного вероучения осложнялось отчасти и тем, что среди ранних христиан были люди из самых разных культур и с самым разным мировосприятием. Ученые часто отмечают столкновение иудейской и эллинистической культур, хотя их диалог начался еще задолго до времен Иисуса. Мышление евреев восходило к образу их завета с Создателем. Этот Бог избрал евреев во исполнение своих целей и явил себя среди ясных исторических реалий. А эллинисты воспринимали историю евреев, явно несхожую с другими, сквозь призму своих рассуждений. Иные греки проявили бы уважение к историям евреев только в том случае, если бы те сумели показать их истину логически. Церковь мудро избежала этой ловушки. Христиане верили во все, что имело отношение к Богу, ибо Он уже открыл себя. По иронии, греки тоже зависели от собственных мифов о сотворении мира, и там, где разум уже не мог справиться, просто заполняли пустоту сказаниями.