И в ту же ночь Павел проснулся словно парализованный, как уже не раз случалось с ним прежде. «Опять эти жуткие видения, — заколотилось его сердце, — ни рукой, ни ногой пошевелить не могу, и слова сказать нету сил, и проснуться не получается. И Даши опять рядом нет. Где же она бродит, не слыхать совсем?»

Внезапно он увидел её силуэт, тихо плывущий во мраке со стороны ванны к окну. В руках у неё были бусы, издававшие звук стукающихся друг о друга игральных костей. На карнизе уже цокал когтями чёрный ворон, ожидая, когда его впустят в квартиру.

— Птичка моя верная, — открыла окно Даша, — заклинаю тебя непогодою, грозовою тучей и острой молнией. Ты лети, лети к пропащей женщине, одурмань её словом ласковым, обнадёжь голос страждущий, накорми плоть тоскливую.

Даша обернулась и посмотрела на Павла. Он увидел горящие глаза жуткой ведьмы и зажмурился от страха. И только до ушей продолжало доноситься её чёрное проклятие:

— Подари ты ей эти бусинки — костяные бусинки, как луна круглые. Все на ниточке держатся, как сестрёнки проказницы. Встанут в круг, заведут хоровод и гремят как Кощеевы косточки. А как ручки расцепят, разлетятся по свету. Лишь одна из них с мамой останется, поперёк костью в горле окажется.

Ведьма обмотала бусы на шею ворона и выпустила его в окно.

«Господи, сохрани! Господи, помоги!» — вертелось только в голове Павла, когда Даша вернулась в кровать. Он почувствовал, как она осторожно прижалась к нему и, гладя рукой по волосам, тихо промурчала на ушко:

— Ну вот и всё, Павлуша, спи сладко, спи крепко, будет теперь у тебя времечко.

***

Катя сидела перед зеркалом, тщательно рассматривая в отражении мельчайшие детали на лице, шее, платье. Тональный крем ровно покрывал её кожу, не такую упругую как раньше, но всё ещё гладкую, розовую и нежную. Помада с ювелирной тонкостью подчёркивала форму губ, придавая им яркость и блеск от Кристиан Диор. Ресницы плотно держались друг к дружке, создавая объём и придавая глазам магическое выражение таинственности и как бы предвосхищали глубину её необъятной, неповторимой души. Голые плечи уже не были так безукоризненно тонки как в молодости, но всё ещё обезоруживали изящностью изгибов и форм. Чёрное вечернее платье плотно облегало большую молочную грудь, умело подтянутую китайскими накладками, приобретёнными на али экспресс. И ни одной складочки, ни одной пылинки не было на его бархатной монотонной ткани.

— Катя, ты просто бомба! — оценила себя женщина, оставшись довольной образом. — Ещё одна маленькая деталь и ты будешь неотразима.

Она взяла лежащие перед зеркалом жемчужные бусы и с наслаждением украсила ими шею.

— Виктор будет в восторге от своего подарка, — продолжала она разговаривать сама с собой, вертясь перед зеркалом.

Она расправила бусы на груди и, обращаясь к невидимому кавалеру, добавила:

— Твой презент достоин твоей королевы, мой загадочный принц весь в чёрном!

Она была счастлива как молоденькая девчонка, которой любовь в первые вскружила голову. Разменивая четвёртый десяток лет, Катя, успела позабыть это сладкое чувство, сводящее с ума и заставляющее делать глупые и необдуманные поступки, руководствуясь только порывами растревоженного сердца. И вот оно снова коснулось её своей лёгкой волшебной рукой.

Первый раз это случилось с ней в школьные годы, когда она доверила тело и душу молодому симпатичному грубияну, чертовски красивому и излучающему сексуальную энергетику. Она напрочь отказывалась слушать голос разума и предостережения родителей по поводу подозрительных увлечений её возлюбленного. У них завертелся роман, была пышная красивая свадьба и через год на свет появилось её ненаглядное солнышко — белокурая милая доченька, которая и до сей поры оставалась единственным нежным и радостным лучиком в суровой и жестокой жизни, требующей от неё быть твёрдой и несгибаемой, какими по идеи должны быть мужчины, но не женщины.

Да только куда перевелись эти мужчины из рыцарских романов европейский писателей? Отец ребёнка, тот кому она отдала невинность, чистоту и преданность, оказался на деле безответственным эгоистичным мерзавцем, которого финансовые махинации с кредитами довели до суда, и он получил свой первый срок — 2 года общего режима, согласно 159 статьи уголовного кодекса — мошенничество.

Она ждала его одна на руках с годовалой дочкой, страдая и терпя лишения, как и положено всем добропорядочным русским женщинам, увековеченных в романах литературных классиков. Но по выходу из мест заключения, он не изменился. Российские тюрьмы не исправляют. Это институт наказания, после которого человек превращается в озлобленного волка или ломается, становясь отверженным в обществе. Её мужа не удержали от рецидива ни она, ни ребёнок. Второй раз он уехал уже надолго за непредумышленное убийство.

И тогда она поняла, что надежды больше ни на кого нет. 10 лет не 2 года. Она могла положить на заклание собственную жизнь, но только не жизнь дочери. Поэтому она вспомнила какой отличницей и активисткой она была до замужества и, собравшись с силами, продолжила получать образование. Это был период её более трезвого взгляда на мужское племя. Конечно инстинкты заставляли её влюбляться, но теперь любовь эта была мимолётной, растворяющейся следом за тем, как исчезали мужчины после проведённых с ней вместе ночей. Никто из них не желал проявлять заботу о ней и дочери, принимая участие в её воспитании.

И некоторые из них даже прямо ей говорили об этом, после того как получали желаемое. Мол, чужой ребёнок, почему я должен его кормить. Вот была бы она моей дочкой, тогда другое дело. А так извини, я тебе ничего не должен. Она ему отдалась, а он ей теперь ничего не должен! Словно плюнули в колодец, из которого только что напились!

Катерина было так тяжело это понять, что первое время она рыдала ночами на кухне, пока дочь мирно посапывала в кроватке. Как можно не любить ребёнка? Пусть он не из твоего семени? Но это же её ребёнок. Если ты любишь её, то почему не можешь принять её плоть от плоти? Она с удовольствием бы дала мужчине шанс стать отцом и родила бы ему второго, собственного дитя, как они все того хотели! Но, увы, никто из них не заслуживал этого шанса. Простая проверка временем ставила всё на свои места. Катя была одна, одна на руках с взрослеющей девочкой.

В этот момент она и начала превращаться в стойкую, ответственную, принципиальную стерву, любыми путями достигающую поставленных целей. К моменту получения диплома, Катерина была уже совершенно другим человеком. На мужчин теперь она не рассчитывала,