– Алинро, да пойми ты! – он потер виски, подбирая нужные слова. – Все твои чувства – иллюзия. Ты еще и не пробовала, как может быть, у тебя просто-напросто не было возможности.

Она насмешливо посмотрела на асурендра, отчего тот странным образом почувствовал себя непроходимым тупицей.

– Понимаю, – нахалка сложила из пальцев неприличную конструкцию. – Ты мерзок и отвратителен, в тебе нет ничего человечного. Ты эгоистично лишил меня самого ценного, что есть у живого существа. Да? Так ты себе это мыслишь?

Фенрир зарычал: ее не переубедить, а контролировать духов Тьмы становилось все сложнее. Препираться они могут и без столь опасных свидетелей.

– Достаточно! – И уже обращаясь к окружившим их тварям: – Договор остается в силе, одна из сторон высказала протест. Благодарю за хранение печатей и… – он поморщился, – да, статус сделки перешел на новый уровень. Все причитающееся вы получите в ближайшее время.

Алинро мысленно порадовалась, что понимает хотя бы язык демонов, потому как ответы духов она так и не разобрала. С довольным, как ей показалось, шипением они постепенно истаяли. Взмахом руки Фенрир стер следы пентаграммы. Мрачно покосился на Алю.

– Довольна? Останешься моей собственностью без возможности испытать всю полноту красок жизни. Глупее выбора не придумаешь.

– Я испытала! – с вызовом ответила синеглазка. – Все, что пережила за прошедшие годы. Ты давал куда больше, чем любой из моего окружения, даже если бы мое восприятие на энергообмен с остальными не было ограничено.

– Так уверено говоришь, даже не попробовав, – поджал губы асурендр.

– В отличие от тебя, я всегда знала, чего хочу. И никогда не сомневалась в сделанном выборе, – теперь на лице Алинро отражалась лишь грусть и как будто жалость к всесильному демону.

От этого ему еще больше захотелось ее придушить. Лучше бы ненавидела, обвиняла во всем, в чем только можно, отвернулась. Так было бы гораздо легче уйти. Ведь он просто хотел вернуть ей нормальную жизнь, хотя о какой нормальности можно говорить, когда заходит речь о сиренах. Но так у нее хотя бы был выбор. Фенрир не верил, что может дать ей счастье, не считал, что вправе забирать ту любовь, которой она хотела с ним поделиться.

И не смирился с тем, что правила игры резко изменились: дорогая игрушка встала на один уровень с игроком. Ему требовалось время, чтобы принять тот факт, что Алинро по силам управлять им. Пусть не всегда, и во многом ситуацию отягощал их договор: не будь Фенрир связан с ее душой, смог бы противостоять чарам сирены. Но все сложилось именно так, как сложилось, и менять что-либо Аля не собиралась.

Зная, на что способна, все же воспользовалась силой. О каком доверии теперь может идти речь? А если в следующий раз она решит, что ей нужно что-то еще? Как бы нежно ни относился к синеглазке демон, позволять себе приказывать и управлять собой он не позволит никому. Никогда. Он и так разрешал Алинро больше, чем кому бы то ни было, оставляя за ней право самой нащупывать черту, которую нельзя переходить. За это и любил, и восхищался. Теперь она ее переступила, стерла границу, обесценивая добровольно данную асурендром над собой власть. Все правильно: он заигрался.

Они оба заигрались и потеряли чувство меры.

– Вот и отлично. Раз ты так уверена в своих решениях, значит, не придется жалеть о сомнительном существовании вместо свободной жизни.

Фенрира злило, что Алинро отказалась от самого лучшего, что он собирался ей дать. Отправить ее на растерзание духам Тьмы он не мог, а значит, в очередной раз все вышло по желанию несносной девчонки.

– Жалеть мне придется лишь о том, что так и не сумела пробиться через твою броню. Не смогла убедить, что безоговорочно довериться кому-то не так уж и страшно.

Асурендр, наплевав на и так ополовиненный резерв, открыл переход прямо в комнату синеглазки. Молча приказал шагать в мерцающее голубоватым свечением ничто. С отвращением к себе подумал, что пробиться-то она как раз сумела, да только одного этого оказалось мало. С горечью заметил:

– Довериться? Чтобы в подходящий момент твою волю подчинили, заботясь лишь о своих потребностях? Ты прекрасно сегодня продемонстрировала ценность этого так называемого доверия.

Алинро вспыхнула: возразить было нечего. Сколько ни убеждай Фенрира в обратном, дело сделано, выводы тоже.

Наверное, у него есть причины быть таким, каким он стал. Его мир сильно отличается от того, к чему привыкла она. Любили ли его бескорыстно? Заботились ли без всякого повода? Делился ли кто-то душевным теплом просто так, потому что он дорог сам по себе? Как часто жизнь убеждала его в том, что верить нельзя никому, а расслабившись, легко получить удар в спину? Аля не хотела принимать то, что просто-напросто не настолько уж ему и нужна.

В сердце упрямо тлела надежда, что все дело в ее самоуправстве. И пусть она совершила ошибку, но ведь за ошибки не отрекаются навечно. Возможно, когда пройдет достаточно времени, он передумает? То жалкое существование, о котором настойчиво твердил Фенрир, лучше, чем знание, что все кончено. Так она вне зависимости от его желания останется с ним частичкой своей души.

И согреет, когда ему понадобится помощь или поддержка.

Разорви Аля договор, рассчитывать на возвращение своенравного демона было бы глупо. Ведь он искренне уверен, что без него ей будет лучше. Мужчины! Такие сильные и такие уязвимые. Зачем только она стала настаивать на своем? Катилось бы это наследие в пекло! Как было проще жить, не сдерживая себя каждое мгновение, оставаясь обычной слабой малышкой. Зато его.

Оказавшись в собственной комнате, она продолжала слышать в голове ставший таким родным и необходимым голос: «Несмотря ни на что, я ни разу не оставил тебя без выбора. А ты все решила за меня». Аля зажмурилась и, не замечая ничего вокруг, дошла до кровати. Рухнула на нее, зарылась лицом в подушку.

Теперь можно реветь сколько угодно, пока не опухнет до неузнаваемости, пока не начнет икать и задыхаться. Проклятые слезы, вот почему их до сих пор нет?!

Ущербная… Да, пожалуй.

Не такая, как все, даже оплакать разбитое сердце не может по-человечески. Сирены вообще способны на это? Видела ли она когда-нибудь слезы бабушки? Нет. Плакала ли сама? После смерти мамы точно не плакала. О, как же она самой себе противна!

Клялась, что станет для Фенрира тем самым защитным куполом, оплотом спокойствия, надежности и заботы. И в очередной раз забылась, поспешила, пошла на поводу у эмоций. Если быть откровенной, при желании он мог бы давно найти лазейку и расторгнуть договор, хлопот Аля доставляла много больше, чем умиротворения в те редкие минуты, когда асурендр ее к себе подпускал. Неужели настолько ценил их?

Куда делось ее чутье, способность балансировать на грани? Опьяненная близостью стихии и новыми ощущениями, совершенно потеряла осторожность и здравый смысл. Так хотела добиться абсолютного признания со стороны Фенрира, подтвердить, удостовериться, что выглядит в его глазах не маленькой девчонкой, которую он пообещал защищать, а желанной и необходимой, самой-самой.