Тем временем заявление президента Буша о том, что США намерены установить контроль над Ираком любой ценой, было опровергнуто Колином Пауэллом: «Главный вопрос заключается в следующем: является ли стратегическим решение Саддама Хусейна подчиниться требованиям Совета Безопасности [и] уничтожить имеющиеся у него запасы оружия массового поражения? Всего-то ничего… лишь в этом и состоит вопрос. И нет других вопросов».

Вернемся к тому «ключевому вопросу», актуальность которого была опровергнута президентом Бушем за пять дней до того и затем повторно на следующий день. С началом вторжения К. Пауэлл вернулся к обсуждению «ключевого вопроса». Ирак «был атакован в связи с тем, что нарушил „международные обязательства“, закрепленные в мирном соглашении в 1991 году, которые предполагали выдачу и уничтожение всего арсенала опасного вооружения»{59}. Все другие претензии к Ираку в таком случае оказываются беспочвенными: США самостоятельно примут одностороннее решение, запрещающее международным инспекторам довести свою работу до конца, а соглашение 1991 года дает США основания использовать военную силу, что противоречит всей их прежней аргументации.

Соберите большую аудиторию в одно время и в одном месте, сделайте для себя целью «освобождение» и «демократию» не только для Ирака, но и для всего региона, — звучит благородно, не правда ли? Идея проста: мы будем делать, что сочтем нужным, используя любую доступную мотивировку наших действий. Вам лишь остается «успевать улавливать смысл».

Однако необъяснимым остается то, почему опасность оружия массового поражения стала такой значительной после сентября 2002 года, незадолго до того, как советник президента США по национальной безопасности К. Райс утвердилась в мысли, что, если «Ирак создаст оружие массового поражения, его использование будет невозможно, поскольку его применение вызовет национальную катастрофу»{60}.

Наказание за критику действий США может быть очень суровым, равно как ощутима выгода от присоединения к числу их союзников. Правительство США направило своих высокопоставленных представителей на переговоры с членами Совета Безопасности, чтобы «призвать политическое руководство стран-членов поддержать решение США при голосовании по вопросу Ирака и объяснить им, какие тяжелые последствия может повлечь их отказ». При этом большое внимание уделялось странам, не играющим заметной роли в международных отношениях, «значение которых возросло лишь после того, как они заняли кресло в Совете Безопасности». Мексиканские дипломаты пытались объяснить эмиссарам Вашингтона, что народы мира «„в подавляющем большинстве выступают против войны“, однако данный аргумент был моментально отметен как смехотворный»{61}.

В этой ситуации «у стран, которые под общественным давлением встали на демократический путь [и] чье политическое руководство теперь подотчетно народу», возникают достаточно специфические проблемы. Для них добросовестное следование демократическим принципам может вылиться в экономическую стагнацию. Со своей стороны господин Пауэлл дал четко понять, что политические и военные союзники США многое приобретут. В то же время Ари Флейшер «решительно отверг» мысль о том, что Буш предлагал какую-либо компенсацию в обмен на голоса, и, как писала «Уолл-стрит джорнал», это вызвало взрыв смеха в журналистской среде{62}.

Наградой за следование указаниям могла стать не только финансовая помощь, но и разрешение на активную террористическую деятельность. Президент Российской Федерации Владимир Путин, у которого, как передают, особенно душевные отношения с Бушем-младшим, получил в награду «дипломатический знак согласия на подавление деятельности чеченских сепаратистов — шаг, который, как доказывают некоторые аналитики в США и на Ближнем Востоке, может помешать реализации долгосрочных интересов США». Вероятно, можно предположить и другие мотивы, по которым Вашингтон поддерживает государственный терроризм. Чтобы продемонстрировать, что «не стоит» строить догадки в этом направлении, лидер мусульманской благотворительной организации был осужден Федеральным судом за отправку средств фонда в помощь чеченцам, борющимся с жестокой военной оккупацией России. Произошло это именно в тот момент, когда господин Путин получил карт-бланш. Главе другой благотворительной организации были предъявлены обвинения в финансировании санитарного транспорта для Боснии. В этом случае преступление, очевидно, было совершено примерно в то же время, когда президент США Б. Клинтон направлял группы боевиков «Аль-Каиды» и «Хизболлы» в Боснию для усиления стороны, которую в этом конфликте поддерживали США{63}.

Лояльность Турции была стимулирована подобным образом: огромный финансовый транш и санкционирование оккупации Северного Ирака, заселенного курдами. Примечательно, что Турция была не вполне покорна, преподав тем самым урок демократии западном миру, что вызвало волну гнева. Эта ошибка повлекла моментальное наказание, о необходимости которого со всей строгостью заявил госсекретарь США К. Пауэлл{64}.

«Изящество дипломатических жестов» привлекает тех, кто предпочитает жить иллюзиями, о чем свидетельствует мнимая поддержка членами Совета Безопасности ООН внесенной США Резолюции № 1441. Данная поддержка на самом деле отражает позицию подчинения. Подписавшие эту резолюцию знали, к чему приведет их отказ. Политические системы, ориентированные на соблюдение норм права, не признают принятых под давлением решений. Однако в международных отношениях данная практика расценивается как искусство дипломатии.

После завершения военной операции в Ираке ООН вновь повела себя «неадекватно», когда контролируемая организацией «сложная система торговых отношений с Ираком» создала трудности для американских компаний, которые заключили торговые соглашения с временным военным правительством США в Ираке. На самом деле инициатива создания такой сложной системы торговых отношений активно лоббировалась США в рамках введенного ими режима санкций, не поддержанного никем, за исключением Великобритании. Но теперь процесс был необратим. Таким образом, говоря словами одного «дипломата американской коалиции», США «стремятся дать понять [членам Совета Безопасности], что американское руководство ведет диалог с Советом Безопасности, поскольку в этом заключается его свободная воля, а не обязательство». Дипломаты различных политических лагерей главным считают вопрос о том, «какой объем свободы должны получить США при решении нефтяного вопроса Ирака и при формировании нового правительства в стране». Вашингтон требует полную свободу действий для себя. Другие страны, большая часть населения США и иракцы (насколько мы располагаем информацией) предпочли бы «усиление надзора ООН», а также «нормализацию дипломатических и экономических отношений с Ираком», равно как и внутриполитических отношений в Ираке при участии ООН{65}.

При всех трансформациях формулировок, оправданий и предлогов один принцип остается неизменным: США должны любой ценой установить эффективный контроль над Ираком, сохраняя при этом, по возможности, некоторые очертания демократичности процесса.