— А ты как?

— А я продолжаю работать, у меня помощи нет. Мне удалось раздобыть контакты некоторых клиентов, и я перешла на одиночную работу — без крыши, без сутенера, без страховки. Вот, визитки свои распечатала…

Она показала стопочку визиток, а я вспомнила, как она рассказывала про сломанную руку и выбитые зубы.

— Это опасно, Вика. А у тебя ребенок.

Она глянула на меня:

— Тема. Ему десять лет. Извини, что скрывала от тебя, просто Тема — он как из другой жизни, не из этой, — она кивнула за спину, где официанты разносили шампанское, а женщины сверкали бриллиантами и гладкими ботоксными лбами. — Мне кажется, когда я произношу его имя на работе — я его пачкаю. Поэтому я о нем не говорю.

Ее глаза заблестели. Я взяла Вику за руку:

— Я понимаю.

Кто-то еще пришел, раздался громкий возглас Степана:

— Добро пожаловать, Елена Прекрасная! Супруга Менелая и любовница Париса, легендарная причина Троянской войны!

— Прекрати, Степан, — ответила миниатюрная женщина лет тридцати, — я давно уже ничья не супруга и не любовница.

— Так это легко исправить, — хохотнул Степан. — Сейчас мы тебе кого-нибудь найдем! Кирилл!

Похоже, он уже приложился к своей волшебной трубочке, дарующей веселье. Подошел Кирилл. Я посмотрела на него, потом на пришедшую женщину и мгновенно обо всем догадалась. Кирилл никогда не умел скрывать своих чувств. В его взгляде сквозь напускное равнодушие и невозмутимость сквозило такое благоговение, что мне физически стало больно. Он смотрел на нее, как старый, много раз битый пес, смотрит на своего жестокого, но любимого хозяина.

Это была Леночка.

Он до сих пор ее любил.

Где-то внутри себя я услышала звон разбивающегося стекла и осыпающихся осколков— так явственно, что испугалась за свою психику. Слуховых галлюцинаций у меня еще не было. Я растерянно оглянулась и увидела, что несколько молодых людей чокнулись хрустальными бокалами. Так вот откуда этот долгий и пронзительный стеклянный перезвон! Это люди пили шампанское, отмечая запуск нового фильма, а мне показалось, что я услышала звон своих разбившихся хрустальных надежд.

— Подойди к нему, — обеспокоенно сказала Вика.

Она тоже заметила, каким взглядом Кирилл смотрел на незнакомую женщину, и тоже что-то почувствовала. Да тут любая бы почувствовала! Когда твой мужчина так смотрит на другую, это значит только одно: вашим отношениям пришел конец. Пусть не в буквальном смысле, пусть он не собирался тебя бросать, но в своей душе, в своем сердце он тебя уже покинул. Или вообще никогда не был с тобой.

Господи, Молчанов был прав! «Если ты думаешь, что ему легко далась эта ситуация, то ты ошибаешься», «он несколько лет лечился от депрессии», «хотел застрелиться», «его мучило чувство вины», «ты для него — шанс пережить старую историю с новым финалом», «он хочет спасти тебя, потому что не смог спасти другую проигранную девочку». Молчанов прямо говорил о том, что Кирилл запал на меня не потому, что я такая хорошая, а потому, что решал свои собственные психологические проблемы. Он спасал меня не ради меня самой, а ради себя!

Если бы Лена пятнадцать лет назад дала ему шанс, если бы не отвергла его искреннее и глубокое раскаяние, то Кирилл никогда бы не клюнул на меня. Зачем я ему? Я не дам ему того, что может дать она. Только она может сказать: «Кирилл, я прощаю тебя за те унижение, боль и разочарование, через которые я прошла по твоей вине. Я больше не держу на тебя зла». И, возможно, эти слова изменят всю его жизнь.

Пока я в ужасе осознавала открывшуюся истину, Лена подставила Степану щеку для поцелуя, и тот клюнул ее возле уха. Так равнодушно и механически. А ведь они бывшие любовники! Было время, когда молоденькая Леночка бегала за известным режиссером и рассказывала всем, как великолепен он в постели. Кириллу тоже рассказывала…

Кирилл наклонился вслед за Степаном, чтобы поцелуем поприветствовать Лену, но она резко отвернула голову. Не пожелала, чтобы он ее целовал, — пусть даже символически, в щечку. На скулах Кирилла вспыхнули красные пятна и дернулись желваки. Они ничего не забыли. Они до сих пор переживали ту чудовищную ситуацию, когда мальчик проиграл в карты свою первую любовь — настоящую, честную, чистую.

Кольнуло в сердце. Мне показалось, что между этими двумя происходит что-то бесконечно интимное, о чем знают только они. А я — на обочине их жизни вместе с остальными, не важными для них людьми.

— Аня, подойди к ним, — настойчиво повторила Вика. — Ты не эскорт, ты его девушка, не забывай. — И видя, что я в ступоре, добавила: — Мы пойдем с тобой. Максим!

Это я-то не эскорт? Я подавила горькую усмешку. Мы втроем подошли к Степану, Кириллу и Лене, которые уже преодолели неловкость из-за того, что Лена не дала себя поцеловать, и что-то обсуждали. Кирилл заметил меня:

— Ах, вот ты где, — и ласково привлек к себе. — Аня, знакомься, это Лена Ворончихина, моя бывшая одноклассница. Лена, — обратился он к ней, — а это Аня, моя девушка.

Лена смерила меня с ног до головы взглядом, от которого я покрылась липкими мурашками, и произнесла:

— Я Молчанова, а не Ворончихина. Мне нравится Пашкина фамилия, я решила ее не менять. Кстати, а где мой бывший муж? Что-то давно я его не видела.

Ох, она ведь была замужем за Молчановым, а я и забыла! Зачем она вспомнила о нем? Знала ведь, что парни два года не общались после свадьбы с золотой каретой и белыми лошадьми. Зачем опять напоминать об этом? Она словно колола Кирилла тем, что была замужем за его лучшим другом.

— В Америке, — ответил Кирилл.

— Говорят, он снова женится. Это правда? — быстро спросила она.

— Да. На моей сестре.

Она фыркнула и сделала такое лицо, словно ей сообщили, что Данила Козловский женится на Надежде Бабкиной, — смесь сарказма, пренебрежения и насмешки. Рука Кирилла, лежащая на моей талии, напряглась.

— Они отличная пара, — мрачно произнес он.

— Ну, конечно, отличная пара! Я рада, что Маша наконец-то его получит. Страдать по мужчине пятнадцать лет — это патология.

Кирилл отчетливо скрипнул зубами.

— А злиться на мужчину пятнадцать лет — это не патология? — вырвалось у меня.

— Анна, туше, — засмеялся Степан. — Все, пойдемте, сейчас мой продюсер будет речь толкать. Вы же не хотите ее пропустить?

СЛЕД. ЧАСТЬ

* * *

Мои щеки горели от возмущения поведением Лены и от стыда за собственную несдержанность. Я проболталась, что знаю о событиях пятнадцатилетней давности, — о том, что Кирилл проиграл юную Леночку в покер. С Кириллом я это не обсуждала и не хотела, чтобы он знал о моей осведомленности. А теперь придется объяснять, кто слил информацию. Буду валить все на Степана. Во-первых, у него язык без костей, а, во-вторых, он действительно был первым, кто поведал мне эту историю.