— Скажите, Валентина Сидоровна, начальник отдела по особо важным делам Юрий Николаевич Скоробогатов у себя в кабинете?

— Назначено?

— Конечно, конечно, — обрадовался Самуил Исаакович, — конечно, назначено, то есть, видите ли, и да, и нет, я должен отчитаться, я вчера получил задание от Юрия Николаевича и должен отчитаться, я…

Он не договорил, секретарша нажала кнопку селектора:

— Юрий Николаевич, к вам Какц. — Какое-то время она молчала, затем буркнула что-то, оставшееся для музыкального эксперта загадкой, вновь обратилась взором к компьютеру, и только когда через достаточно продолжительное время Самуил Исаакович, презирая себя за трусость, на цыпочках двинулся к двери кабинета, она произнесла:

— Куда? Вашим делом занимается другой отдел.

Оторопевший Какц не сразу, но все-таки решился на явную наглость.

— Какой?

— Дру-гой! — прозвучал категоричный ответ. — Закройте дверь.

В коридоре он столкнулся с Мериным, схватил его в охапку и громко зашептал на ухо:

— Понимаете, Всеволод, меня не пустили! Говорят, какой-то другой отдел. Я в панике: вчера полковник Юрий Николаевич Скоробогатов дал мне указание посетить композитора Твеленева Антона Игоревича для проведения экспертизы его музыкального инструмента. Я посетил, провел экспертизу, результаты меня, признаюсь честно, просто-таки ошеломили — я не спал всю ночь, вчера я вам звонил, вкратце рассказал, правда, несколько эзоповым языком свои впечатления — не очень-то доверяю, знаете ли, телефону, подумал, завтра на совещании… подготовил отчет, хотел доложить догадки… А меня не пустили! Вы не в курсе в чем дело? — По всему было видно, что он очень сильно волнуется. Мерин попытался его успокоить:

— Не берите в голову, Самуил Исаакович, главное — вы прекрасно выполнили задание, а результат кому надо — узнают. Не волнуйтесь вы так. Тем более что это дело, действительно, передали в другой отдел.

— Какой?

— Понятия не имею, — не моргнув глазом соврал Мерин, — со мной, как вы понимаете, не советуются.

— А вы сами, Всеволод, в курсе этой скрипки?

— Если честно — нет. Вчера по телефону я даже не понял, что речь идет о скрипке, подумал, вы в самом деле купили не тот картофель. Или что-то перепутали. Или выпили? — он попытался перевести разговор на шутливый тон, но Какц энергично замахал руками:

— Ни, ни, ни, никаких шуток, Всеволод, все слишком серьезно. Слишком! — Он оглянулся по сторонам, дождался, когда поблизости никого не было, и совсем уже тихо, еле слышно сообщил: — Украдена скрипка Антонио Страдивари, 17 век, цены не имеет: бесценна.

— Пожалуйста, Самуил Исаакович, успокойтесь, нельзя так, вы даже побледнели. — Мерин взял Какца под руку, они прошли с ним по бесконечно длинному муровскому коридору, по лестнице спустились во двор, вышли на Петровку, повернули к Цветному бульвару. Весь этот немалый путь ни тот, ни другой не проронили ни слова: ни преисполненный торжественностью предстоящего секретного разговора Какц, ни Мерин, не преисполненный ничем, кроме жажды узнать о скрипке и ее владельце все и как можно подробнее.

Первым нарушил молчание следователь.

— Самуил Исаакович, честное слово, у меня без ваших скрипок дел по горло — висяк на висяке, некогда мне вникать в чужие проблемы, но все так близко принимать к сердцу, как вы, просто невозможно. Трусс прав: «Так мы протянем, но недолго». Забудьте вы своего Страдивари, бог с ним совсем. Вон кафе, хотите понемножку? Я угощаю.

Какц остановился, красные от напряжения глаза его сузились, немалый, набегающий на верхнюю губу нос пошел морщинками, казалось — он вот-вот заплачет.

— Друг мой Всеволод, подобное равнодушие я могу оправдать только молодостью, которая с годами, слава богу, проходит. Я не сержусь, но поймите и старого Самуила: у него тяжело на сердце: речь идет о живом четверострунном чуде, сотворенном если и не Богом, то, без сомнения, небожителем. Строй этих четырех струн следующий: ми, ля, ре, соль, идя по квинтам вниз, начиная от четвертого промежутка скрипичного ключа соль. Первая струна ми именуется квинтой или квантереллой, три первые струны сотворены из кишок ягненка, а четвертая или басок скручена стальной проволокой, заметьте: стальной, о чем в 17 веке не слыхивали. Тембр третьей и четвертой струн имеет альтовый характер, в особенности при высоких позициях. Звук извлекается не только естественным образом при нажиме пальцев и смычка, но также при очень легком прикосновении к струнам кончиками пальцев, дающем флажолето. Можно также получать и арфообразный скрипичный звук при игре одними пальцами щипком, что называется пиццикато…

Терпение Мерина дало трещину — щипковые прикосновения гортанного голоса старого эксперта к его нервам перевалили за всякое «флажолето».

— Самуил Исаакович, — игру в наивность он не без успеха перенял у Ярослава Яшина, — почему же вы, как сказали мне по телефону, скрыли истину от владельца? Ведь это же мировая сенсация?!

— Именно! Именно — мировая! Вы все правильно понимаете, мой дорогой: ми-ро-ва-я!! А скрыл вот почему… — Он понизил голос, огляделся по сторонам, взял Мерина под руку. — Вы что-то говорили про кафе? Я готов, у меня, знаете ли, во рту — пустыня Сахара, простите за подробность, язык прилипает к небу… — И только когда они устроились за столиком в безлюдном в это время ресторанчике на Цветном бульваре, сделали заказ и дождались ухода официанта, он продолжил еле слышным шепотом: — А скрыл вот почему: в нашем городе, в Москве, в самом ее центре, по соседству с нами живет известнейший человек, композитор, владеющий украденной в далеком 1959 году скрипкой великого Антонио Страдивари! Обратите внимание — я сознательно говорю в настоящем времени — владеющий, ибо никакой самый посредственный музыкант не может не отличить подделку, пусть даже идеально выполненную, от подлинной Страдивари, а Антон Игоревич Твеленев самостоятельно не смог этого сделать, что само по себе невероятно, стало быть, уверен, что по-прежнему владеет шедевром. Без малого пятьдесят лет скрипку ищут всем миром, потому что каждое творение гениального мастера состоит на учете во всех цивилизованных странах Земли, каждое имеет свое имя, свой порядковый номер, их осталось не так много и в большинстве своем владельцами являются не частные лица, а государства, например, в России их на сегодняшний день осталось всего одиннадцать, — он вытер лоб платком, извиняюще улыбнулся, — одиннадцать… я не могу сказать штук или единиц, это будет неправильно, это не штуки, а живые существа, поверьте, я не преувеличиваю, они поют райскими голосами только в руках тех, кто их ценит, любит, оберегает, воспитывает, если хотите, никому другому они не подчинятся, так вот: во всей России осталось всего одиннадцать подобных созданий. Но существуют и несколько частных владельцев, и все эти обладатели шедевров известны не только специалистам, но и правоохранительным органам тех стран, где они в данный момент проживают. Все они должны иметь специальные документы на инструмент, зарегистрированные международным охранным отделом. Эти творения нельзя перевозить с места на место без уведомления специальных служб, существующих в каждой стране, их нужно содержать при строго определенной (плюс-минус несколько десятых градуса) температуре и определенной влажности воздуха, их нельзя передавать в другие руки, и если владелец по тем или иным причинам не способен дольше обеспечивать необходимые условия хранения, он или новый владелец обязаны сообщить об этом все в тот же охранный отдел и переоформить документы на другое имя, которое будет внесено в мировой реестр. Скрипки Амати, Гварнери, Страдивари можно украсть, но ни играть на них в публичных концертах, ни продать без обнародования своего имени невозможно. Поэтому кражи этих великих совершенств случаются крайне редко и всегда — в этом вы абсолютно правы, Всеволод, становятся мировой сенсацией. В 59-м году такое произошло в России, и эта скрипка Антонио Страдивари до сих пор не найдена: было предположение, что она каким-то образом переправлена в Арабские Эмираты, и ее звучанием услаждает слух домочадцев какой-то безымянный шейх. Вторая версия — скрипка сгорела в хранилище музея во время войны, но обе они не выдерживают серьезной критики… Существует мнение…