Чарльз собрался с силами и попытался приободрить ее. Он не понимал, почему их всех охватило такое уныние, но на самом деле это было вполне естественно. После необычайно веселого вечера девять людей из десяти чувствуют себя несчастными — особенно если они знают, что этот веселый вечер никогда не повторится вновь.

Но скоро они встретили существо гораздо более несчастное, чем они. Когда они проходили мимо чьей-то фермы, Шип вдруг бросился к изгороди и залился неистовым лаем.

В ответ чей-то голос прокричал:

— Пощадите! Не делайте больше дырок во мне, или мне конец! — Голос был странным и хриплым, напоминающим звук, с которым имбирное пиво переливается через бутылочное горлышко.

Чарльз подозвал Шипа к ноге. Затем они с Юнити подошли к изгороди и нашли там очень странный и неожиданный объект. Объект был очень жалок на вид. Его прямоугольное тело было бледно-розового цвета, ручки и ножки были толщиной с соломинки, а к лицу был привинчен круглый медный носик, блестевший в лунном свете. Несчастная вещица опиралась на одну руку, и в боку ее виднелась ужасная дыра.

— Кто ты? — спросил Чарльз.

Удивительная вещь села.

— В двух словах, — начала она свою длинную речь, в которой слов было гораздо больше, чем два, — я резиновая грелка из каучука. Меня сделали в Германии и продали в Лондоне пожилой леди, у которой мерзли ноги. Я всегда приходила к ней в кровать и грела ее холодными ночами. В прошлом году она переехала в Дартмур и остановилась вот в этом доме. Я никогда не узнаю, как так получилось, что она бросила меня. Она, должно быть, лишилась рассудка. Так или иначе, это не моя вина. Все это время я была в прекрасном рабочем состоянии.

Вздохнув, она продолжала:

— Когда в дом въехала новая семья, жена фермера по достоинству оценила мои качества. Даже ее муж, фермер, не пренебрегал моей компанией в морозные ночи. Я всегда спала вместе с ними. У них не было детей, так что можно сказать, что они практически усыновили меня. Но у меня было слабое место, ставшее причиной моего краха. В ту роковую ночь — без сомнения, самую холодную ночь в году — меня накачали горячей водой гораздо сильнее, чем обычно, и я взорвалась. Я взорвалась! Я бы предупредила их, если бы могла, но на это не было времени. Они оба только что легли спать, и тут горячая, почти кипящая вода прорвала безобразную дыру в моем боку и залила всю кровать. Изрыгая проклятия, которые я не могу сейчас воспроизвести, ошпаренный фермер выскочил из кровати, схватил меня за горло, открыл окно и вышвырнул наружу в двадцатиградусный мороз. Никто не пришел мне на помощь. И вот теперь я живу здесь — если это можно назвать жизнью. Меня грызут мыши, клюют птицы и жалят колючки. Я заклинаю вас! Верните меня к цивилизации, если у вас есть сердце!

И бедняга с трудом приподнялась и упала на колени перед ними. Шип тянул Юнити за подол платья, уговаривая уйти, но у нее было доброе сердце.

— А интересно, — сказала она, — можем ли мы тебя починить?

— Конечно, можете, — ответила она. — По крайней мере, вы можете попробовать.

— Тогда пойдем, — сказал Чарльз, и грелка, рассыпаясь в булькающих благодарностях, собрала все оставшиеся силы и запрыгнула на руки мальчику. Скоро она пожаловалась на неудобное положение, и тогда Чарльз сложил беднягу пополам и сунул в карман. Затем они с Юнити и Шипом поспешили домой.

В саду их ждали папа и Джон. Мистер Яго до красноты надрал уши Чарльзу, открыл двери конюшни и затолкал его внутрь. Затем он отругал Юнити и втолкнул ее туда же. Он запер их и сказал, что завтра они могут не рассчитывать ни на завтрак, ни на обед, ни на чай. Тем временем Джон жестокими пинками загнал Шипа в его конуру. После этого папа с сыном вернулись в свои кровати. Билли Яго сказал обеспокоенной жене, что дети вернулись и теперь заперты в конюшне.

Хотя Чарльза и Юнити слегка огорчила такая недружелюбная встреча, долго они не горевали — ведь теперь они знали, что делать.

— Завтра, — сказал Чарльз, — мы достанем Каменное сердце из кармана папиного пальто. Как только оно исчезнет, все снова станет хорошо. — Они свернулись калачиком возле старой ломовой лошади и заснули, положив головы ей на живот. Что касается несчастных останков грелки, то она наслаждалась теплом, исходящим от Чарльза. Оно напоминало ей о старых добрых временах.

— Тепло, тепло, как ни крути, на свете нет ничего, подобного теплу, — пробормотала она. И затем она тоже заснула, и ей снились слава и величие былых времен, когда ее продали за семь шиллингов и шесть пенсов и она начала свою карьеру, даря радость и комфорт старой леди.

На следующий день миссис Яго кое-как уговорила мужа выпустить Чарльза и Юнити на обед. Никто из взрослых, включая Джона, не поверил ни слову из рассказа Чарльза, хотя рассказ этот был вполне правдивым. Конечно, Чарльз не говорил ничего про Каменное сердце и пальто. Рассказал он об этом только на собравшемся вскоре совете, где объяснил остальным детям, что нужно сделать, и познакомил грелку со своими братьями и сестрами.

Тем же вечером, когда никого не было рядом, Чарльз отыскал старое папино пальто. Он слегка волновался, когда засунул руку в карман и прикоснулся к холодной твердой поверхности Каменного сердца. Он осмотрел амулет, чтобы убедиться, что ошибки нет, и опустил его в свой карман.

Конечно, Чарльз знал, какую опасную вещь он взял. Ему казалось, что он несет в кармане динамит или что-то в этом духе. Но забрать Каменное сердце у отца — это полдела; нужно было еще от него избавиться. Он решил обсудить это с Юнити и нашел ее возле ближайшей речки, наблюдающей за утками.

Чарльз закричал ей:

— Иди сюда! И поторапливайся!

Ее очень удивил его тон, но она тут же подошла.

— Что уставилась? — рявкнул он. — Просто слушай меня и отвечай разумно, если ты это умеешь. В моем кармане Каменное сердце. Что мне с ним делать?

— А интересно… — начала она, но Чарльз был таким раздраженным, был так не похож на себя самого, что схватил свою сестренку за плечи и встряхнул ее. Шип, который как раз проходил мимо, возмутился и подошел к Чарльзу, оскалив зубы и рыча.

— Ах ты шавка! — закричал Чарльз и поднял большой камень, собираясь швырнуть им в Шипа.

Тогда Юнити сказала:

— А интересно, ты не можешь поскорее выбросить Каменное сердце, пока оно тебе не навредило?

И Чарльз, с трудом поборов искушение оставить страшное сердце у себя, вытащил его из кармана и изо всех сил швырнул прочь. Сердце упало в реку. Но оно было плоским и поэтому пару раз подскочило на поверхности воды, выпрыгнуло на берег и приземлилось на заросший тростником берег.

— С этим покончено! — закричал Чарльз. — Его больше нет, и оно уже никому не сможет навредить. Прости меня, Юнити. И ты тоже, Шип. Какая это кошмарная штука.