Де Квинси взволнованно носился по зале и, заметив Чарльза, поспешил к нему. Увидев, что Чарльз привел двух незваных гостей, он не мог скрыть своего изумления. Однако было видно, что Юнити сразу произвела на него очень приятное впечатление. И не только на него: очень скоро вокруг нее уже начала собираться небольшая толпа.

Она выглядела чудесно и очень опрятно, потому что они с Чарльзом позаботились о том, чтобы надеть воскресную одежду. И все же они с первого взгляда поняли, что даже их лучшая одежда пришлась не по вкусу мистеру Де Квинси.

— Так не пойдет, — сказал он Чарльзу. — Ты должен пойти со мной. В подобных случаях правила требуют костюма из цветка фасоли. Что касается твоей сестры, то о ней позаботятся дамы.

И Чарльз поспешил за Де Квинси к его дому, где Секретарь подобрал ему костюм из цветка фасоли, который отлично ему подошел, если не считать того, что был немного тесен под мышками. Девушки-феи одели Юнити в платье из синих лепестков вероники, в котором она выглядела просто восхитительно. Что касается Шипа, то ему не нужно было одеваться. Со своим красным ошейником на шее он и так был более одетым по сравнению с другими животными, которые ограничились тем, что расчесали свой мех или перья и вымыли лапы или лапки, в зависимости от обстоятельств.

Спустя некоторое время зазвонил гонг, и гости потекли в пиршественный зал, который купался в розовом свете. Этот свет подчеркивал естественную красоту фей и заставлял старых выглядеть пожилыми, а пожилых снова казаться молодыми. Столы были накрыты на 335 персон. Звери расселись за столом, стоявшим немного в стороне, однако достаточно близко, чтобы оттуда можно было слышать песни и речи. Шип сел между леди-горностаем и леди-фазаном. Они провели вечер за приятной беседой и многому научились друг у друга.

Юнити досталось место между Де Квинси и Чарльзом, по левую руку которого сидела прекрасная фея по имени Леди Годива. Во главе стола сидели Король с Королевой, а между ними — гость вечера, Ягабог. Король с Королевой были уже немолоды, но все еще прекрасны. Ягабог же был не просто старым, он был древним, как сама земля. Его друзьями были Дух Дождя, Дух Вулканов, Дух Грома (с которым мы уже встречались ранее) и другие столь же могущественные и сильные существа. Но он был старше их всех, а также прекраснее и мудрее. Он скитался по миру, навещая своих друзей, и везде, где мог, старался приносить радость и красоту.

Одет он был во все золотое и со всеми — и малыми, и великими — говорил тепло и сердечно. За столом он вел себя скромно и знал все обо всем. Строго говоря, красивым он не был, не считая его неярко-зеленых глаз. Спина у него была округлой, нос — большим и длинным. Его руки были скорее похожи на лапы, чем на руки, и у него был крысиный хвостик — правда, очень аккуратный и всегда ухоженный.

Если уж говорить о внешности, то Сник выглядел гораздо примечательнее, чем Ягабог, хотя был всего лишь Уполномоченным представителем. На нем был черный костюм, поверх которого была накинута университетская мантия, и масса медальонов. Он ужасно суетился вокруг Ягабога, так что всем казалось, что его хозяин занят на многие годы вперед. Вообще говоря, вел он себя так, что можно было подумать, будто это он — великий и могущественный, а скромный Ягабог — всего лишь его слуга.

На столах стояли самые лучшие волшебные блюда. Мы не будем их здесь описывать, потому что это лишь приведет к тому, что ваш ужин покажется вам скучным и пресным. Вы будете мечтать о волшебных блюдах и волшебном вине, которое никогда не ударяет в голову, а только согревает сердце. Давайте лучше сразу перейдем к концу обеда, когда все гости наелись и напились, а несколько зверей даже немного переели.

Сник, исполнявший роль церемониймейстера, встал, вытер рот платочком из розового лепестка и громко постучал по столу ножкой жареного кузнечика.

Раздались приветственные восклицания, и Сник, который был очень тщеславен, начал с удовольствием раскланиваться направо и налево.

— Ваши Величества, мистер Ягабог, леди, джентльмены и звери, наша программа на этот вечер будет разнообразной и впечатляющей, великолепной и утонченной, гармоничной и артистической. Программу открывает ода, созданная и записанная поэтом-пикси Де Квинси. Она называется «Мистер Ягабог» и даст вам общее представление об истории жизни, достижениях и чудесных особенностях нашего почетного гостя.

Зал заволновался. Ягабог улыбнулся своими ласковыми зелеными глазами и поднял бокал с вином за мистера Де Квинси. Затем последовала ода мистера Де Квинси, которая на самом деле была скорее кантатой, чем одой, потому что была положена на музыку с соло и хором. Сопрано звали мадам Мельба, и голос ее напоминал щебетание ласточек, когда они ловят насекомых для своих птенцов. Высокий голос солиста-мужчины, чувственный и проникновенный, звучал как жужжание пчелы в первоцветах.

Я не могу представить вам музыку и текст этого великого произведения из-за авторских прав и тому подобного. Но поверьте мне: все с восторгом приняли эту прекрасную песнь. Самому Ягабогу она понравилась не меньше чем всем остальным. Сначала он призвал к себе Де Квинси, похлопал его по спине и обменялся с ним рукопожатиями. Затем для оказания почестей были вызваны солисты и хор. Все сошлись на том, что это была лучшая песнь из всех сочиненных Де Квинси. Де Квинси так разволновался, что Чарльз подумал: сейчас он снова разрыдается. Но поэт скоро пришел в чувство и, раскланиваясь направо и налево, вернулся на свое место. Там он опрокинул целую ореховую скорлупку старого черничного вина. После этого он снова стал самим собой и был готов критиковать следующий пункт программы.

Следующим пунктом была, как объявил Сник, волшебная история, написанная Гансом Христианом Андерсеном. Пожилой пикси, носящий это самое известное во всем царстве фей имя, встал, дождался, пока утихнут аплодисменты, пососал медовую пастилку, чтобы подготовить свои голосовые связки, прочистил горло и приступил к чтению сказки «Старуха и тюльпаны». Говорил он с легкостью и изяществом искусного рассказчика:

— Во времена прадедушки Его Величества мы, пикси, имели гораздо больше общего с людьми, чем на данный момент. Упадок смертных начался примерно сто лет назад и неуклонно набирает обороты…

На этом месте Чарльз с ужасом услышал, что Юнити прервала рассказчика. Тоненьким, но пронзительным голосом она пропищала:

— Интересно, а вы не могли бы говорить попроще, пожалуйста? Я не понимаю, о чем вы рассказываете.

Несколько фей воскликнули:

— Тихо! Тихо!

А Сник приказал:

— Соблюдайте порядок!

Де Квинси чрезвычайно возмутила невоспитанность его гостьи. Чарльз уже собрался было скромно извиниться за свою сестру, ссылаясь на ее возраст, когда слово взял старый пикси.

— Вы совершенно правы, — сказал он. — Я признаю свою ошибку. Любой, кто использует в волшебной сказке слово длиннее четырех слогов, ничего не смыслит в своем деле. Больше это не повторится. — И он продолжил простым, но изящным языком рассказывать о старой женщине, которая во времена прадедушки Короля выращивала прекрасные тюльпаны в своем саду, потому что знала, что феи обожают тюльпаны. Феи, в свою очередь, так любили эту женщину, что сбивали для нее масло, убирали ее дом, ухаживали за ее пчелами — короче говоря, делали все то, что феи могут делать для смертных, если только смертные позволяют им это. В обмен на это каждую весну феи свободно пользовались кроватками из тюльпанов. Цветение тюльпанов было важным событием для фей, потому что чашечки цветков были идеальными колыбельками для их малышей. Днем тюльпаны раскрывались, и мамы-феи укладывали своих детей в теплые цветки и нежно баюкали их, раскачивая стебли. Ночью лепестки плотно смыкались, защищая детей от капель дождя и мерзких насекомых, которые могли напугать детей, забравшись внутрь.