Нет.

Нет ни малейшей причины, чтобы ко мне прислушались. Я ведь ничего особенного не сделал. Во мне нет ничего особенного. Всю дорогу я был жалким исполнителем эпизодов, "надерите-мне-зад-до-крови".

Я заслуживаю большего. Я заслужил большее.

Я должен быть звездой.

>>ускоренная перемотка>>

Глаза Рабебела двигаются, губы шевелятся. - Но... если нескольким удастся бежать, они смогут вызвать помощь - даже полное спасение: Северный Рендхинг не так далеко. Кажется, в этом главная надежда...

- Что? Они работают на нас за гроши, но даже не заслужили предупреждения? - Я склоняюсь к нему так близко, что мог бы укусить за щеку. Шепчу: - Хочешь бежать? Лучше беги сейчас, или я сам тебя прикончу.

Спорить готов, на вкус он вроде свинины.

Стелтон разделяет нас плечом. - Слишком близко, Кейн. Отойди. Сейчас же.

Я смотрю в эти глаза цвета поноса. - А если не захочу?

Латная рукавица Марады падает мне на плечо, будто стальной кирпич. - Кейн, сейчас не время...

- Самое время. Единственно нужное время. - Я стряхиваю ее руку и скалюсь, видя, как в глазах загорается пламя. - Вы, трахнутые идиоты с булавочными головками на плечах, вы слышали, что я сказал? Они не животные. Вам не обмануть их живой приманкой. Когда они налетят на лагерь, не будет бессмысленной бешеной возни. Первым делом они будут мучить их, вызнавая, куда делись вы. Как долго будут молчать носильщики? Дерьмо, зачем им молчать?! После того, как вы отдали их на пытки?

- Так что ты предлагаешь? Это единственный шанс для нас! - Ядовитый взор Рабебела наводил бы куда больший ужас, если бы не тряслась челюсть. - Или есть идея получше?

И...

Сукин сын.

Это начинается глубоко, ниже груди, ниже желудка, где-то в промежности. Кто-то поджаривает мне яйца, палит кишки.

- Ага, будет весело. - Пламя ползет севернее, поджигая улыбку. - Есть идея получше.

Я оглядываю их одного за другим: Рабебел бледен и потеет, Марада восхитительно хмура, Стелтон прищурился, Тизарра дрожащей рукой сметает волосы со лба, Преторнио перебирает молитвенные четки, а я гадаю: могут ли они видеть?

Видеть огонь в моей голове?

Потому что вся серая скользкая дрянь насчет гибели до начала реальной карьеры, падение в ужас и черное отчаяние, скулеж "боже-мой-за-что-меня" - всё плавится, шипит и с гребаным дымом пропадает вдали. И к чертям эти сортирные ошметки. Никогда не думал, что проживу хотя бы так долго.

Однако чертовски уверен, что устрою последнее представление наивысшего качества.

- Просто... - говорю я медленно, осторожно, чтобы понял даже Преторнио. - Просто: мы их не обгоним. Мы от них не спрячемся. Мы их не подкупим. Есть лишь один путь, чтобы пережить всё это.

Пустые глаза смотрят на меня, ожидают, что их наполнят надеждой. Неудачники.

В жопу надежду.

- Один путь: нужно убедить их, что охота за нами - плохая идея.

Глаза Марады загораются первыми: - Ты о том...

- Я о том. - Позволяю пламени зажечь мой голос. - Я о том, что мы должны нанести им большой вред.

И это работает. Вижу, как их согрели слова, воображение - пока без деталей, просто вкус и концепция - вижу, как жар проникает в них, плавя ледяное онемение страха. Отворачиваюсь и опираюсь на парапет, желая, чтобы они тоже посмотрели на пустоши. На пыль и Черных Ножей. Желая, чтобы они подумали вслед за мной: "Почему нет? Надерем им задницы!"

- Думаешь... - Тизарра запинается, голос дрожит. Начинает снова: - Думаешь, мы сумеем?

Хорошая ложь побивает дурную правду. - Знаю, что сумеем!

- И это... - Платиновый диск Рабебела все быстрее мелькает в пальцах. - Это наш лучший шанс?

- Это единственный шанс. Нужно выступить первыми и устроить жестокую бойню. И начать нужно немедля.

- Как это немедля?

Я-то имею в виду "нагнуть их и оттрахать жестко, пока кровь из глаз не польется", но скажи я так - Марада отшлепает меня ремнем, а Преторнио, скорее всего, хлопнется в обморок. - Мой путь. Никаких споров. Никаких совещаний. И к чертям дебаты.

- Как это твой путь? Орден Марады сражается с огриллонами сотни лет. Преторнио - опытный командир пехоты...

- Эй, Марада - твой народ сообщил тебе, что Черные Ножи делают с тавматургами?

Она чуть отворачивается, искоса глядя на Тизарру. Потом смотрит на свои рукавицы. Мышцы вздуваются на нижней челюсти, рот закрыт.

Ну, я не буду таким стеснительным. Засовываю большие пальцы под ремень, локтями лениво упираюсь в парапет. - Они называют это Поцелуем Черных Ножей: присасываются губами к вашим глазницам и вытягивают глазное яблоко. Одно, потом второе. Откусывают глазной нерв. Сообразили, что если вы не видите их, не сможете и заколдовать.

Губы Рабебела шевелятся, словно он хочет что-то сказать, но позабыл слова.

- Остаются руки. - Я гляжу на его руки: диск прячется в ладони столь проворно, будто я застал его за дрочкой. - Стягивают запястья проволокой, чтобы исключить циркуляцию крови. Очень скоро ваши руки чернеют. И отмирают. Иногда они позволяют хошоям отгрызть их, или привязывают вас с широко расставленными руками, привлекая ворон. А иногда оставляют так. Мертвыми. Гниющими на предплечьях.

- Кейн... - Голос предает его. Рабебел нервно сглатывает. - Я так и...

- А если вам все же удается начать заклинание, они вбивают в череп длинные иглы. Большие стальные спицы, длиной с предплечье, толщиной вроде гвоздя для подков. Они не убивают вас. Вам даже не больно по-настоящему. Но затем они берут факелы и держат у шляпок. Сначала одну. Спицы отлично проводят тепло. По-прежнему не больно: мозговое вещество не имеет внутри нервов. Но вы попадается в жаркий ад, представьте. Хуже лихорадки не придумать. Иллюзии. Галлюцинации. Кошмар, от которого не очнуться. Вы идете в ад, хотя еще живы. И даже в лихорадке вы ощутите, как умираете. По частям. Медленно. Мозг варится. Кусок за куском.

Лицо Рабебела стало серым. Похоже, наделен живым воображением.

Достаточно живым, чтобы не спрашивать, откуда я это знаю; что хорошо, ведь подходящего ответа у меня нет.

- Ну, не всегда бывает так плохо. - Я посылаю ему ободряющую улыбку. - Иногда они слишком активны с факелами и ваш мозг варится сразу. - Пожимаю плечами. - Это хотя бы быстро.

Я отталкиваюсь от стенки и делаю шаг, оказываясь среди них. Все непроизвольно отшатываются, расходятся, давая мне место. А это хороший признак. Стоят и ждут, что я скажу дальше. Тоже хорошо. - Знаете, как огриллоны желают друг дружке удачи? Они говорят "умри в бою". Усекли? Для нас это удача. Единственная, что нам осталась.

Я обвожу всех долгим взором, выставляя в улыбке как можно больше зубов, поднимаю кулаки. - Умри в бою.